Хождение Северина во тьму. Пражские призраки

фасад, с них открывался вид на дворовые садики, где шныряли кошки и босоногая детвора. И вот лет этак тридцать назад среди этой нищенской скудости и мещанского запустения появился модно одетый юноша: одна из пражских студенческих корпораций поручила ему передать мне приглашение от ее литературной секции. Как сейчас, вижу нас в голой окраинной комнатушке — себя, старшего, недавно выпустившего свои первые книги, и его, незнакомого, чей резкий профиль осенен творческими амбициями. В ходе разговора выясняется, что мы оба сотрудничаем в одном литературном журнале, что в гостях у меня новый писатель, ни о грядущем взлете которого, ни об интенсивной созерцательности я в ту пору даже не догадывался. Так я впервые встретился с двадцатилетним Максом Бродом, упомянутый журнал — это берлинский «Magazin fur Literatur», а руководил им молодой Якоб Хегнер, который тогда еще был вынужден носить весьма помпезное имя Жан-Жак, но обладал безошибочным нюхом на будущую литературную дичь. В одном из последних номеров Брод как раз напечатал маленький рассказ «Спаржа» (Spargel), очень мне понравившийся, и вот теперь автор его сидел рядом со мной в маменькиной гостиной, на дешевом парадном диване… В последующие годы, когда оба уже успели жениться и ранняя юность миновала, мы с Бродом не раз сталкивались в бурной суете нашего города. На концертах, в театрах, на праздниках и артистических встречах, на вечеринках у общих друзей нас снова и снова соединяли невзначай завязавшиеся узы серьезности и юмора, симпатии и убеждений. Между тем творчество Брода, прочно укорененное, неудержимо набирало зрелость. Устремленность воли к исполнению программы, которую он страстно пытался сформулировать, была столь же неослабна и неколебима, как и его могучая работоспособность. И вдруг свершилось, стало неоспоримым фактом то, что всегда считали невероятным в условиях, когда творческий человек оставался здесь, дома, а не шел проторенной дорожкой литературных взаимосвязей по ту сторону границы. Отсюда, из Праги, чья рыхлая в те годы общественная структура и замедленный темп, казалось бы, не способствовали широкому успеху, он сумел добиться европейского авторитета, аккумулировать талант, требовательный, притягательный, воздействующий на дальнем расстоянии. Мы толком оглянуться не успели, как Брод стал знаменитым писателем… Я пишу эти строки не затем, чтобы представить творчество Макса Брода в его составляющих. К манере Брода чувством постигать мир, узорным хрустальным кубком черпать вековечный отблеск вещей я всегда питал глубокое уважение, касавшееся не только благородной игры чудесами земного духа, но куда больше и безусловнее — сильной веры, которая действовала тут, задавая направление. Как еврей он отвергал личину национально-немецкого и выступал глашатаем и братом народа, чью кровь унаследовал, — в этом сквозила гордость, достойная любви, и самая суровая правда. Политическое развитие последних месяцев подтвердило его позицию.

Мне кажется, в сердце Леппина, который отнюдь не был холодно-рассудительным философом, жил мой идеал — «любовь на расстоянии». В ту пору я еще не успел его сформулировать. А значит, он, пожалуй, есть существующее вне нас, то бишь объективная реальность. Кстати, в этих же строках Леппин четко отграничил собственную свою манеру, неоромантический реализм, от моего платоновского реализма, зиждущегося на абсолютном, устремленного к вере.

Хождение Северина и его автор

Пауль Леппин прожил всю жизнь в Праге и более 30 лет проработал в почтовом ведомстве — странная и напоминающая о его младшем современнике Ф. Кафке биография для человека, которого называли «королем пражской богемы». Впрочем, по ведомству почты работали и другие литераторы из современников и знакомцев Леппина — например, друг и биограф Кафки М. Брод или И. Карасек из Львовиц, ставший директором библиотеки, архива и музея почтовой службы.

Пауль, второй сын часовщика Йозефа Леппина и учительницы Паулины Шарзах, родился 27 ноября 1878 г. Его родители перебрались в Прагу из провинциального моравского Фридланта незадолго до свадьбы, однако их надежды на лучшую жизнь в богемской метрополии не сбылись. Позднее Леппин описывал «нищенскую скудость» и «пролетарскую запущенность» родительского дома, где провел детство и юность. Его отец стал письмоводителем в адвокатской конторе, Паулина заботилась о сыновьях.

Все та же злосчастная бедность семьи не позволила Леппину поступить в университет. После окончания гимназии и сдачи экзаменов на аттестат зрелости он в 1897 г. поступил на службу в Дирекцию почты и телеграфа. Рутинная, выматывающая силы и душу конторская работа, как у героев Кафки — один из ключевых элементов его странной (стоит ли добавлять — во многом автобиографической?) книги Хождение Северина во тьму, вышедшей 17 лет спустя.

Но по вечерам этот скромный счетовод преображался в завзятого декадента. Рослый, в огромной шляпе и артистическом пестром шейном платке, он бродил по кабачкам и борделям, сочинял и исполнял непристойные песенки и устраивал сценки и танцы с переодеваниями.

Леппин быстро стал известен в художественных кругах Праги не только как богемный любитель шумных вечеринок и сомнительных развлечений, но и организатор литературной жизни.

В 1899 г. он опубликовал свои первые стихотворения и рецензии, в том же году присоединился к «Союзу немецких деятелей изобразительного искусства в Богемии» — вольному объединению художников, писателей и других артистических натур, созданному в противовес консервативному союзу немецких писателей «Конкордия». В числе соратников Леппина были будущие иллюстраторы его книг, художники Р. Тешнер и Х. Штайнер-Праг, а также банкир и писатель Г. Мейер, которому предстояло прославиться под псевдонимом Г. Майринк (по мнению ряда современников, он-то и был «выведен» в Хождении Сееверина в образе Николая).

В 1900–1901 гг. Леппин издавал литературные листовки Весна — среди прочих, в них публиковались С. Цвейг из Вены и вскоре покинувший Прагу Р. М. Рильке.

Рильке был не единственным. В сравнении с Берлином или Веной Прага была отсталой провинцией. Многие друзья и соратники Леппина рвались прочь из душной атмосферы и «тюремных стен» города, как выразился Майринк, сам уехавший из Праги в начале 1900-х гг. Леппин, испытывавший к Праге то же чувство «отвращения, почти доходящего до ненависти» и одновременно «глубокой любви» — это цитаты из его письма к невесте — не смог и не захотел покинуть родной город.

В1901 г. Леппин опубликовал новеллу Двери жизни, в 1903 г. — сборник стихотворений Колокола, зовущие во тьме, в 1905 — первый роман Даниэль Йезус, который был с интересом встречен в Германии, но заклеймен в Праге как упадочный и порнографический. Отображение «мучительных терзаний сексуальности», как объяснял свой роман писатель, стало для него одной из главных тем.

В 1906 г. Леппин совместно с Р. Тешнером попытался издавать журнал Мы: Немецкие листки искусств, начав с резких нападок на «общественный непотизм» пражских немцев, однако издание заглохло после второго номера.

В 1907 г. писатель женился на Генриетте Богнер (1885–1946). В 1908 г. у