И ванны. Скорее, бассейны. На толстых, покрытых патиной лапах какой-то агрессивной птицы. Я не силен в геологии. Но похоже на оникс. У папы когда-то такая пепельница была. Большая. Но значительно меньше. И теплая желтизна крана и изогнутой трубы душа. Меня от восторга передернуло. Даже в замке Шарм’Ат я такого не повидал. Покруче. И так здесь все ностальгично. Прямо сердце защемило. А на полочке флакончиков... помню, дома все ворчал на жену, зачем-де столько. Ужас, как все-таки по своим соскучился. Но пользоваться жизненными благами надо по мере поступления, потом на них элементарно может не хватить как времени, так и возможностей. Так что, отодвинув грусть в сторону, я щедрой рукой сыпанул и ливанул в ванну из бутылочек и крутанул шикарный, вычурный кран, с красной нашлепкой. Действительно, сантехники мыслят одинаково, и из него широкой волной плеснула горячая вода, ударила в жидкости и соли, взбила пену и, перемешивая ее, погнала по ванне.
Разделся и полез в воду, но не забыл предварительно положить возле ванны корт и пару метательных ножей. Фильм «Злой, плохой, хороший» помните? Так вот в нем такая предосторожность одному из героев, не помню, то ли злому, то ли плохому, жизнь спасла.
Горячая вода мягко обхватила тело, изгоняя из нагруженных за день мышц напряжение, расслабляя. Нет, все же в ряде технологий моя цивилизация, она да! Главенствует. Ну или, во всяком случае, идет голова к голове. А вязкая усталость уходила, вымываемая мягким упорством водички. Готовность к атаке уходила, мягко накатывала дрема. Уже замелькали какие-то картинки, намекающие на наступление крепкого сна, я знаю, что в ванне спать вредно и даже опасно, но зато как приятно. И вдруг по полу дробью застучали каблуки. Нет, ну какого же? Дверь вроде запер. Да, запер. А в ванной появилось.... Даже не знаю, как сказать. Если бы у свинок существовал рай, то это, скорее всего, служило б там ангелочком. Пузатенькое, сисястенькое, крепконогое, круглорукое. И на лице все кругленькое. И носик, и губки, и глазки, и щечки. Кудряшки беленькие.
Откашлявшись со сна, я спросил:
– Тебе чего?
– Хозяйка послала плечи помять.
– Ты как в апартамент попала? – уже проснувшись, возмутился я.
Продемонстрировав ключи, создание успокоило:
– Дык, через дверь. Так плечи-то мять? – И начала снимать с ноги деревянный башмак. Я же с интересом разглядывал бесцеремонную барышню. Умна, конечно, тетушка Марта, на такое вот только совсем озверевший от отсутствия дамского внимания наемник полезть может. Хотя чего это я? На вкус и цвет, как известно, товарища нет.
– Не надо плечи мять, – остановил я банщицу. Та с готовностью стала обуваться и с тем же выражением на свиноподобной мордахе развернулась.
– Стой.
– Стою, – повернулась вновь, – только у нас этого вот, – мотнула подбородком куда-то в сторону живота, – нельзя никак. Хозяйка не велит.
Я сплюнул. Ну, вот надо же. Беда какая. А я размечтался.
– Иди. Дверь закрой, – крикнул уже в спину.
Потянувшись, схватил полотенце со столика толстого, зеленого стекла. Обмотался. Вышел в номер. Дверь закрыта. Причем на щеколду тоже. Подпер на всякий случай стулом. Пошел и обратно улегся в ванну. Но заснуть уже не удавалось. Такой расслабон перебила, зараза. И все-таки странно, как она на территорию попала. Надо будет хозяйке попенять. А то – мое заведение, моя репутация! И вдруг банщица, такая пухлая, все препоны преодолевает и гостю дорогому спать мешает. Ну поворчал немного про себя, а потом устроил голову на край ванны и совершенно неожиданно для самого себя позвал вдруг куда-то внутрь:
– Саин, – тихонько так. Но рекомый не отзывался. Я позвал громче. Безрезультатно. Меня сопротивление стимулирует на активность. Так что через минуту мысленных воплей в голове у меня раздалось:
– Чего тебе?
Ничего умного в голову не пришло, и я сказал:
– Здравствуйте, – вежливо так.
– Твоими молитвами, – буркнули мне в ответ.
– Как поживаете? – мудро поинтересовался я.
– Ты у меня спрашиваешь? – ответили мне вопросом на вопрос.
– У тебя, у тебя, – заверил я.
Со смешком прозвучало:
– Спокойно так поживаем. Отдыхаем, можно сказать. Вспоминаем, думаем. А что еще делать прикажешь? – И вдруг сорвался на крик: – Ты откуда взялся на мою голову? А? Откуда? Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу! Смотрю, как ты над моим телом измываешься! Тебя где биться учили? Самоубийца хренов, – уже простонал.
– Тивас вызвал, – грустно поведал я.
Последующее словоизвержение цитировать не буду, потому как являлось оно насквозь нецензурным. Матерным. И все в адрес Сергея Идонговича. Могучим филологом, стихийным, но квалифицированным, оказался мой внутренний собеседник. Долго он выражался. Наконец иссяк.
– Так мне рассказывать? – робко поинтересовался я.
– О чем? – горько так вопросили.
– Откуда взялся. И как мне отсюда убраться?
– Рассказывай, – дал санкцию голос.
В общем, из ванны я выбрался где-то через час, взбодренный, до ушей накачанный свежей информацией и очень довольный приобретением нового, чрезвычайно квалифицированного союзника. И лег спать. И в эту ночь никаких треволнений, к огромному своему удивлению, не испытал. Просто спал. Крепко так.
Утро было доброе. Солнечное. В ванну я все-таки влез. А то кто ж его знает, куда и когда труба позовет. Благами, ими сразу надо пользоваться, а то ведь другого раза может и не случиться. Вылез. Оделся. Вооружился. Пальцы по-новому мазнули по манжетам с сюрикенами. Как ни бился Тивас, не желал мой организм к этому оружию привыкать. А тут вдруг пальцы нырнули под сероватую ткань и вырвали оттуда три небольшие, круглые, хорошо заточенные пластинки. Короткими молниями блеснули они и впились в твердую древесину двери. Ровненько так. Столбиком. Порадованный новым талантом, я сказал внутрь:
– Спасибо, Саин.
И сразу же был в ответ покритикован:
– Бросай по одной. И нечего всей рукой размахивать. Не меч. Кистью работай. Ладно, потом научу.
Есть хотелось зверски. Очень вчера нервный день оказался. С серьезными энергетическими затратами. Ошибку, совершенную в Замке Шарм’Ат, повторять не стал. Шинельку через руку перекинул, так чтобы привязанный к поясу шлем видно не было. Бастард на ремне за спину забросил, охлопался, убеждаясь, что все на месте, и пошел питаться.
За одним из столов, уставленных закусками, уже устроились Тивас с Баргулом. Довольные такие. Тинэйджер прихлебывал из большой кружки молоко и морщился, как котенок, от удовольствия, отрывая белыми зубами солидные куски от булки, щедро помазанной маслом с медом. Тивас прихлебывал из большого стеклянного кубка густо-красное вино, заедая его полосками местной бастурмы. Лицо его как-то неуловимо изменилось, и хотя это был, несомненно, он, вряд ли его смог бы узнать не очень близко знакомый человек. Появление мое он встретил радушной улыбкой человека, у которого нет проблем, чем немало меня удивил, затем щедрой рукой наполнил вином еще один кубок и протянул его мне.
– Отведай.
Отведал. Очень недурно. Полусухое. Бодрящее. После чего уселся и отдал должное закускам. А Тивас уже наливал новый бокал подоспевшему Граику, выглядевшему тоже весьма умиротворенным. Он, подбоченясь, выпил, уселся и сообщил:
– Сколь милы и любезны девицы в этом чудном заведении.
Довольные улыбки соратников указали, что они солидарны с точкой зрения Магистра. Вот почему у них такие рожи довольные! Это значит, пока я самокопанием занимался, они местный генетический фонд пополняли. Меня аж обида взяла, и я недовольно буркнул:
