Володя выстрелил в воздух. Подействовало мало. Их стали окружать. Перекинув Тане тяжелый мешок, Володя прицелился прямо в толпу. Это заставило ближних остановиться. Затем кто-то бросился вперед. Володя выстрелил. Раздался звериный вой, исполненный боли. Ряды нападающих сбились.
– Бежим! – и Володя, крепко схватив Таню за руку, бросился в темноту. На бегу он все-таки умудрился забрать из ее ослабевших рук мешок с разрезанными на куски частями человеческого трупа.
Их никто не преследовал. Покинув пределы свалки, они оказались на Пантелеймоновской. Чтобы отдышаться, рухнули на какую-то лавку возле ближайшего дома.
– Они бы нас убили, – сказал Володя, – вот зверье. А вдруг это они убивают таким способом?
– Ну нет, – Таня покачала головой, – на это у них не хватило бы мозгов. Наш убийца умный и куда более изощренный. Убивает сериями.
– Мертвого младенца мы не нашли, – сказал Володя, словно пытаясь ее поддеть.
– Мы не искали, – возразила Таня. – Я уверена, что он где-то там, в куче. Вернуться за ним я не вернусь, даже не проси.
– Я тоже не самоубийца, – хмыкнул Володя.
– Куда теперь? – спросила Таня, бросив взгляд на мешок, лежащий на земле, возле их ног.
– В анатомический театр, – сказал Володя, и тут же добавил: – Там работает старый профессор медицины, друг моего отца. Он так любит свою работу, что рискнул остаться в Одессе. Он сохранит все в тайне, если я попрошу. К тому же сделает медицинское обследование трупа. Может, мы узнаем что-то новое.
– Мне не нравится эта идея – вдруг он испугается и нас выдаст, – покачала головой Таня, – но это лучше, чем ничего. Лучше, чем бросить мешок прямо на улице.
– Он не выдаст, – сказал Володя, – идем. Если нам повезет, мы застанем его. Он часто работает по ночам.
– Вы странные молодые люди, – промолвил старый профессор с густой окладистой бородой, точно такой, какими принято изображать профессоров в серьезных книжках. – Я многое видел в жизни и многое пережил, но видеть молодых людей, которые просят спрятать части трупа и одновременно провести исследование, мне доводится впервые.
– У нас исключительные обстоятельства… – начал было Володя, но профессор тут же перебил его, махнув рукой.
– Знаю, знаю, дорогой Вольдемар! Я понимаю больше, чем вы думаете. Сейчас не те времена, чтобы проводить расследование даже в случае самого жестокого убийства. Я помогу вам, чем смогу. Вы правильно сделали, что принесли труп сюда. Этим вы спасете невинных людей, которых могут расстрелять за то, чего они не делали, – было ясно, что старик-профессор знает о расстреле на Привозе. – Большевики не трогают меня, так как думают, что я сошел с ума. Это играет мне на руку – вот теперь я могу все спрятать.
Старик угощал их чаем в своем кабинете в анатомическом театре, где ничто не указывало на то, что это за место. Поставив чашку на стол, профессор улыбнулся.
– Может, желаете рассмотреть?
Части тела были разложены на оцинкованном столе под большой яркой лампой. В воздухе витал запах хлорки и какой-то тошнотворной медицинской сладости. Тело казалось изваянным из белого мрамора. Там, где были разрезы, не осталось и полоски крови.
– Я могу сразу сказать вам, что этот человек мертв уже несколько дней, – профессор направил лампу на стол, – и еще могу сказать вам, что это молодая женщина.
Таня подошла ближе, склонилась над рукой… И вдруг вскрикнула. На белой коже отчетливо смотрелась черная татуировка – роза за колючей проволокой.
– Что случилось? – Володя быстро подошел к ней. – Ты что-то увидела?
– Увидела, – мрачно сказала Таня, и пояснила: – Я знаю, кто это. Эту женщину звали Ираида Стеклярова.
Глава 17
В анатомическом театре. Частички фарфора. Дело об убийстве Розы Шип
Ранний рассвет следующего дня застал их в кабинете профессора в анатомическом театре, где Таня и Володя ждали результатов исследования. Лучи раннего солнца пробились сквозь сплошную линию туч, рассыпались на полированной ореховой поверхности письменного стола. День обещал быть по-весеннему солнечным и теплым.
Оба молчали. Ужас прошедшей ночи до сих пор был перед глазами обоих, и казалось, этому не будет конца. Он застилал сплошной пеленой мысли, парализовал чувства и волю. И Тане было очень тяжело прийти в себя после страшной находки, бегства по опасным ночным улицам и вида озверевшей толпы, собирающейся их разорвать.
Не менее тяжело было Володе. Он никак не мог прийти в себя от мысли, что он, юрист, бывший офицер, пусть даже полицейской службы, бывший следователь по уголовным делам, помогал спрятать тело жертвы убийства, заметал следы страшного преступления, а значит, по закону становился пособником убийцы. И не важно, что никто не соблюдает этот закон. Володе было плохо от одной только мысли о том, что он это сделал. И ничто не могло уменьшить его страданий. Даже изумительное лицо Тани, на которое падал солнечный свет.
Дверь скрипнула. Появился профессор. Он выглядел более усталым, чем они.
– Ну что, молодые люди, – профессор тяжело опустился в кресло и налил себе стакан воды, – сказать могу мало, но кое-что есть. Как я уже говорил, тело принадлежало женщине до 40 лет. Она мертва уже дня четыре, не меньше. Тело убийца расчленил после смерти.
– А можно установить причину смерти? – спросила Таня.
– Это сложно, но я попробовал. Это не яд. И это не удушение. И, конечно, это не естественная смерть. Судя по тем признакам, которые были у меня в наличии, я могу предположить либо колото-резаную рану в области шеи или сердца, либо тяжелый удар по голове. Жаль, у нас нет второй половины грудной клетки, где расположено сердце. Исследование сердца показало бы мне намного больше. Но по состоянию сосудов, крови и кожного покрова яд и удушение я полностью исключил.
– Колото-резаная рана… – задумчиво повторила Таня.
– Да. Ее могли ударить ножом в сердце. Ей могли перерезать горло. Наконец, ей могли дать тяжелым предметом по голове. Одну могу сказать: смерть была внезапной и без мучений. Тело разрезали только потом.
– А чем? – полюбопытствовала Таня.
– Это хороший вопрос! По тому, как были сделаны разрезы, я могу сделать несколько выводов. Тело резали либо острым мясницким ножом, либо заточенным тесаком. Скорей всего – длинный мясницкий нож. Это не топор и не пила. Разрез тканей легкий, быстрый, нет рваных краев. Да, еще могу сказать, что от времени убийства до момента расчленения тела прошло не меньше часа, а может, и больше. Это означает, что когда тело принялись резать, следов крови не было.
– Это сделал один человек? – Таня внимательно слушала профессора.
– Похоже, что один. И из этого я могу сделать два следующих важных вывода. Первый: человек, который разрезал труп, не имел специального медицинского образования. Как бы вам объяснить… Он резал не правильно, не
