Идя в такое заведение, Володя четко понимал, что позволить себе шампанское не может, а потому он пил то, что было доступно по цене — дешевую бурду из местного самогона.
Откинувшись на спинку уютного бархатного кресла, он рассматривал посетителей и с тоской думал о том, как теперь будет жить дальше. Страшным парадоксом было то, что с приходом белых в городе увеличился спрос на французский язык, и у Володи значительно возросло число учеников. Это было хорошо с точки зрения заработка, который позволял теперь даже посещать модные кабаре, но отвратительно с точки зрения душевного состояния Сосновского, которое не могли улучшить даже эти посещения модных забегаловок.
В «Шато де Флер» было, как всегда, многолюдно. На сцене фривольные французские песенки исполняла певичка — толстая блондинка в обтягивающем блестящем платье. А в зале сидели преимущественно белые офицеры из находившегося в городе гарнизона, иностранцы, местные воротилы и дамы полусвета.
Володя среди публики заметил даже нескольких воров, знакомых ему еще по тому времени, когда он общался с Японцем. Одним из них был солидный авторитет Зайхер Фонарь, которого Сосновский не раз видел в штаб-квартире Мишки в ресторане «Монте-Карло». Поговаривали, что в последние годы Зайхер Фонарь сошелся с Японцем так близко, что стал его ассистентом вместо крысы Гарика, показательная казнь которого стала уроком для многих.
Но когда Мишка создал полк и отправился на фронт, Зайхер Фонарь остался в городе и стал работать вместе с Яковом Пилерманом, которого Японец оставил смотрящим за Привозом. Когда же красные Пилермана расстреляли, Зайхер Фонарь на некоторое время ушел в подполье. Теперь же, судя по всему, он вновь вышел на свет и вернулся в криминальный мир. Это показывал весь его вид: он был очень хорошо одет и, сидя за столиком вместе с каким-то юрким молодым человеком, пил настоящее французское шампанское.
Зайхер Фонарь тоже узнал Володю, он встал из-за своего столика и подошел к нему.
— Наше вам здрасьте с кисточкой! — Зайхер был маленький, тучный и говорил все время церемонно, но как бы посмеиваясь. — Позвольте пригласить вас к нам? Разговор есть, — глаза его, тем не менее, были серьезны.
В другое время Володя отказался бы — какой разговор мог быть у него с вором? Но скука и одиночество настолько съедали его, что он молча встал и, сам не понимая, что делает, пошел к его столику.
— Позвольте угостить вас шампанским? — все так же, улыбаясь одними губами, Зайхер стал наливать бокал. Володя буркнул сквозь зубы:
— Благодарю!
Конечно он должен был отказаться, но вдруг оказалось, что это было выше его сил: он так давно не пил шампанского!
— Позвольте представить моего спутника — Валька Карась, — Фонарь небрежно, кивком, указал на парня, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Вот, привел учить уму-разуму. Публика здесь подходящая.
— Марвихер? — прищурился Володя, демонстрируя отличное знакомство с криминальным миром.
— Щипач! — согласился Зайхер. — Та да — будет первоклассный щипач. Я теперь щипачей тренирую. Подработка, знаете ли.
— В каком смысле? — удивился поневоле Сосновский.
— Да на Молдаванке учим молодежь работать, — сказал Фонарь как само собой разумеющееся, — мы, опытные воры. Выживать как-то надо, — он снова улыбнулся одними губами.
— Да, — Володя усмехнулся, — публика здесь хорошая. Не боитесь, что я вас выдам?
— Нет, господин Сосновский, — покачал головой Зайхер, — я ведь все про вас знаю. Навел справки. Ваши вас не любят, уж простите за каламбур.
— Для вора вы говорите очень грамотно! — посерьезнел Володя.
— А я из образованных. — улыбнулся Фонарь. — Когда-то был учителем в гимназии для мальчиков. Позвольте представиться: Соломон Лейбович Кацман, преподаватель латыни и древнегреческого.
— Быть того не может! — искренне удивился Володя. — Как же вы, образованный человек, попали к ворам?
— А, это длинная история! — Фонарь махнул рукой. — Не будем портить шампанское грустным рассказом. Жизнь крутится, как колесо. Вот и вы, князь, даете уроки французского... Я ведь сказал, что навел справки.
— Зачем это? — насторожился Сосновский.
— Так, Карась, иди-ка ты погуляй! — вдруг резко проговорил Зайхер, повернувшись к пареньку. — Попрактикуйся в мужском туалете, да так, чтоб шкуру не спустили. И смотри мне, сделаешь холоймес — вырву гланды из ушей да вставлю палочки! Бикицер, халамидник!
Резко вскочив из-за стола, как чертик из коробочки, Валька Карась рванул в толпу. В этот час в кабаре всегда было многолюдно.
— Я ведь ради вас, господин Сосновский, сюда пришел, — тихо сказал, прищурившись, Зайхер, — знал, что вы сюда ходите. И знаю, что вы уважали Мишу. Его все уважали, но вы — особенно. Умный человек, писатель. Наши вас всегда держали по понятиям. И людей от еврейского погрома спасали. Видите, за многое о вас знаю.
— Зачем вам это? — Володя отчетливо ощутил укол тревоги. Люди из мира, который представлял Зайхер Фонарь, ничего не делали просто так и не заводили серьезных разговоров, не преследуя особых целей.
— Ну так я хочу, чтобы вы разобрались в одной истории. Странной истории. Мне самому не под силу, — вздохнул Зайхер, — а разобраться очень хочется. А вы человек нейтральный. Вы не из нашего мира, но про нас многое знаете. Может, в чем и поможете.
— Да что произошло? — еще больше насторожился Володя.
— Еще не произошло. Произойдет. И когда произойдет, весь город на уши встанет!
— Да вы можете говорить толком? — рассердился Сосновский.
— Так я и говорю. Получил я одну депешу. Странную депешу. Разобраться бы надо. С фронта. Маякнул мне один человек, который в свое время на фронт с Мишей отправился, о том, что...
В этот момент
