Скарлетт знала, чем все закончится. Именно поэтому она и настаивала на няне. Она пыталась отстраниться от забот о ребенке, отстраниться и от самого Мейсона. Она отлично знала, что крошечный ребенок завоюет ее сердце. И все равно сделала это. Привязалась к малышке и снова влюбилась в собственного мужа. И все закончилось крахом.
Стоя посреди детской, Скарлетт посмотрела на панно, и ее ноги подкосились. Она опустилась на пушистый серый ковер и горько разрыдалась.
Мейсон смотрел в окно в своей квартире на Голливудских холмах и думал о том, насколько ему не хватает океана. Прошло почти две недели после его переезда, но ему не потребовалось и пяти минут, чтобы осознать, какую ошибку он совершил.
И он был не один, кто не был доволен сложившейся ситуацией. Луне тоже все это не нравилось. Она, конечно, не умела сказать этого, но в последнее время она отчаянно капризничала. Кэрол всячески пыталась угомонить ее, но ни теплое молоко, ни любимые игрушки не помогали. Ей была нужна Скарлетт.
И ему тоже.
Но он решил, что исправлять положение уже поздно. Он обещал не убегать от нее, но при первой же трудности именно это и сделал. В тот момент он этого не осознавал. Как и всегда, он нашел для себя оправдание. Кто-то должен был разобраться с делами Джея. Это было правдой, но дел было не так уж много. И вовсе не обязательно было отдаляться из-за этого от жены и от ребенка.
В тот момент он чувствовал себя виноватым, неуверенным в будущем и попросту напуганным. И он сбежал. Да, то, что Скарлетт подписала документы, задело его. Но сейчас он понимал, зачем она так поступила. Она решила проверить, как он поведет себя в стрессовой ситуации, а он сделал именно то, чего она боялась. Укрылся в своей квартире на Голливудских холмах, хотя совершенно не хотел этого.
Мейсон нахмурился. Он меньше всего хотел забирать ребенка у Скарлетт. Особенно учитывая их прошлый горький опыт. Он помнил, в каком отчаянии она была, когда у них забрали Эвана.
И в том, что теперь она лишилась Луны, была его вина. Это он увез ее. И то, что он имел полное право так поступить, не умаляло его вины. Это было не тем, что хотели бы Рэчел и Джей. И не тем, чего хотела Скарлетт. И безусловно, не тем, чего хотел он сам. Но он не был уверен, что заслужил то, чего хотел.
«Слезь с креста, Мейсон! Нам не нужен еще один мученик в семье».
Прошлой ночью он проснулся в холодном поту. Он слышал эти слова Джея так же явственно, как если бы Джей сидел в его спальне рядом с ним. Он почти ожидал увидеть Джея, сидевшего в кресле. Но потом он вспомнил, что Джей уже мертв.
Возможно, его подсознание подсказало ему, что сказал бы Джей в такой ситуации. Мейсон чувствовал себя виноватым в том, что был так счастлив, несмотря на потерю брата. Но до этого он не понимал, что Джей посмотрел бы на эту ситуацию совсем с другой стороны. Он хотел бы, чтобы его старший брат был счастлив, особенно учитывая то, что от этого зависело счастье Луны.
Джей дал бы ему хорошего пинка, если бы хоть на минуту подумал, что Мейсон пожертвует своим счастьем, потому что считает себя виноватым в том, что он и Рэчел умерли, а он все еще жив. Он был бы в ярости оттого, что Мейсон отказывается жить полной жизнью, когда у него есть такая возможность.
И конечно же это заставило Мейсона почувствовать себя еще более виноватым.
Но если выбирать между двумя альтернативами, он предпочел бы чувствовать себя виноватым и счастливым, а не наоборот. Джей хотел бы этого. Скарлетт хотела бы этого. Почему же он не может сделать такой выбор?
Он так хотел снова обнять свою жену. Его чувство вины со временем пройдет. Он хотел видеть, как Луна засыпает на руках у Скарлетт. Он пообещал Джею, что даст Луне все, что будет в его силах. Разве это не означало, что у Луны должна быть любящая и заботливая мать?
И если он выберет вариант «быть счастливым», захочет вернуть Скарлетт, не слишком ли уже поздно для этого?
Мейсон отвернулся от окна и подошел к столу, заваленному бумагами. Поверх них лежали документы на развод, подписанные Скарлетт. Мейсон все еще не подписал их. Она, должно быть, думала, что он их подписал и сразу же отправил адвокату. Но он не мог заставить себя сделать это. Это означало бы признать свое поражение, а это было для него еще тяжелее, чем чувствовать себя виноватым.
Но если он не хочет быть побежденным, ему следует приложить все усилия, чтобы вернуть Скарлетт. Он сел на кровать и принялся размышлять, что он может предпринять, чтобы вернуть ее. За годы совместной жизни он понял, что цветы, драгоценности и все такое прочее не совсем в ее стиле. Она была из тех женщин, которых нельзя купить. Она предпочитала что-то другое, идущее из глубины сердца.
Но что он может дать ей?
Он что-нибудь придумает. Если Скарлетт не захочет, чтобы он вернулся к ней, с этим он уже не сможет ничего поделать. Как говорится, он сам вырыл себе яму. Но он, по крайней мере, может попробовать. Когда он ушел от нее в первый раз, он сделал это потому, что хотел дать ей свободу, чтобы она могла создать новую семью. И он не верил, что ей нужен только он сам.
Скарлетт, возможно, не захочет, чтобы он вернулся к ней. Но он готов был пойти на этот риск. Он войдет в ее дом и искренне признается в том, что чувствует. И при любом исходе он в глубине души осознавал, что не может отнимать у нее Луну.
Стоп! Вот оно!
Мейсон принялся разбирать бумаги на столе, пока не нашел документы на удочерение Луны. Пока Джей был жив, Мейсон был лишь ее официальным опекуном. Но сейчас он запустил процедуру законного удочерения.
Мейсон не хотел, чтобы Скарлетт сразу же удочерила Луну. Он мог сначала удочерить ее сам, а Скарлетт смогла бы оформить удочерение, когда Луна станет немного постарше. Учитывая то, что она консультировалась на этот счет со своим адвокатом, в этом был определенный смысл.
Но теперь он понял, что не может этого сделать.
Он не смог дать ей родных детей, о которых она мечтала. Он не смог сделать так, чтобы усыновленный ими мальчик остался
