В субботу утром после смены я несла к церкви еще две коробки. Марк работал во дворе с отцом. Заметив меня, он прервался и уставился на меня, в то время как я шагала к пока еще своей квартире.
Я улыбнулась ему, подбадривая.
Марк что-то сказал отцу и направился ко мне.
– Помочь их донести? – спросил он.
– Конечно. – Я протянула ему коробку поменьше.
– Мне очень не нравится, что ты переезжаешь, – сказал Марк, устраивая коробку на плече.
– Угу, мне тоже.
– Ты уже нашла новое жилье? – спросил он.
– Нет, но я над этим работаю. – Я поставила коробку на крыльцо и достала ключ, чтобы открыть дверь.
– А куда ты пойдешь? – спросил он с явной тревогой в голосе.
Я удивилась, что Дрю ему ничего не сказал.
– Я перееду к Кинкейдам, пока не найду собственную квартиру.
– Ого.
Сара увидела нас вдвоем и помчалась к нам через двор.
– А можно я тоже помогу? – вызвалась она с сияющим лицом и искренним энтузиазмом.
– Сами справимся, – сказал Марк сестре.
– Я не с тобой разговариваю, – заворчала она на брата. И, развернувшись ко мне, спросила: – А давай мы позже испечем печенье.
Мне стоило бы заняться упаковкой вещей, но я не собиралась упускать возможность провести время с Сарой. Кинкейды были так добры, что позволили мне пожить у них, и я не знала, как их за это благодарить. К сожалению, они жили в нескольких милях от церкви. Добираться оттуда на курсы мне будет нелегко. Автобусы там не ходили, и подвозить меня было некому, особенно по вечерам, что мне совсем не нравилось. И это значило, что спать мне придется еще меньше.
– Какое печенье ты хочешь? – спросила я.
– А можно в этот раз сахарное?
– Конечно.
Дрю окликнул дочь, и Сара побежала обратно к отцу, а Марк понес коробку в мою квартиру.
– Спасибо, Марк.
Он помедлил, поставив коробку на пол. Оглядел квартиру, увидел, что одни вещи я уже упаковала, а другие разложила стопками, готовясь к переезду. И я заметила, как он с трудом сглотнул, словно сдерживая слезы.
Я не знала, как он отреагирует на мою попытку его обнять, но больше сдерживаться не могла. Я обняла Марка, прижала к себе и поцеловала в макушку.
– Все будет хорошо, – прошептала я.
– Ты… ты любишь нас.
– Да. Больше всего на свете, больше, чем я кого-либо любила в своей жизни… даже больше, чем брата.
– Иногда мне кажется, что это мама нам тебя послала.
К моим глазам подступили слезы, и я отчаянно попыталась их сдержать.
– Кажется, никто и никогда не говорил мне таких важных слов. Спасибо, Марк.
Он обхватил меня за талию, обнял и начал шмыгать носом.
– Ты не сказала. Даже когда старейшины заставили тебя уйти.
Я сжала руки на его плечах.
– Я же обещала, что не скажу. А я держу свое слово.
– Ты… Тебе стоило меня выдать, – выдавил он между всхлипами.
Было легко заметить, что прошедшая неделя стала для него пыткой.
– Ты же сам заставил меня пообещать, помнишь? Ты убеждал меня, что сам все исправишь.
– Но не исправил, – всхлипнул он, и его плечи поникли. – Я позволил им тебя обвинить. Я… я боялся.
– Я знаю, что боялся, – прошептала я, пытаясь не выдать своих чувств. – Я надеялась, что ты скажешь отцу правду о том, почему ты взял деньги.
Со мной он причинами не поделился, а я не хотела настаивать и давить на него. Я знала, что на его маленькие плечи и без того свалилось тяжкое бремя.
Он отстранился и попытался вытереть слезы, но только размазал их по щекам.
– Они грозились снова меня избить, – сказал он, шмыгая носом.
– Кто они? – спросила я.
– Те мальчишки, которых ты видела, помнишь?
Я была права. В тот день, когда Марк пришел ко мне в кафе и я заметила других парнишек, я сразу об этом подумала. У Марка не было причин меня навещать. Он пытался спастись от своих преследователей.
– Сначала они просто хотели, чтобы я делал за них домашку. Я делал, но этого им стало мало. И они начали забирать у меня деньги на обеды.
Так вот чем объяснялось то, что Марк всегда приходил домой из школы ужасно голодным.
– Твой отец записал тебя на занятия по карате. Почему ты их бросил?
Марк провел под носом тыльной стороной руки.
– Один из них оказался в той же группе и принялся надо мной издеваться. Я не очень спортивный, а в той группе была одна девочка, и…
– Можешь больше ничего не говорить, я поняла.
Бедный Марк попал между молотом и наковальней.
Дверь открылась, и в квартиру шагнул Дрю. Он замер, как только увидел, что его сын так открыто плачет.
– Эй, вы, двое, что слу… – Он осекся на полуслове.
Марк выпрямил спину, взглянул на отца и опять расплакался. Я тут же снова обняла его за плечи.
– Марк? – спросил Дрю, нахмурившись. Не дождавшись ответа от сына, он затем посмотрел на меня. – Шей?
У меня не было права что-либо рассказывать, поэтому я хранила молчание.
Марк понемногу отстранился от меня, расправил плечи и развернулся к отцу лицом.
– Папа, – произнес он так напряженно, словно слова застревали в горле, – это я взял деньги, не Шей. Она узнала и поговорила со мной об этом. Я понимал, что так нельзя, но я не хотел, чтобы она рассказала тебе, поэтому пообещал, что признаюсь сам. Я заставил ее дать слово, что она меня не выдаст. – Он тяжело сглотнул и продолжил: – Я пообещал, что признаюсь тебе, но… но не смог. А потом выяснилось, что Шей из-за этого выгоняют, и я испугался и не знал, что делать.
Глаза Дрю расшились от потрясения. Он застыл, словно онемев.
– Почему, сын? Почему ты начал красть?
Марк подошел к отцу, и Дрю немедленно обнял его за плечи, утешая, крепко прижимая к себе, чтобы защитить от всего случившегося.
Было видно, что вина и страдания прошлой недели сломали подростка. Его всхлипы эхом отдавались в пустой комнате. Несколько минут спустя Дрю поднял голову и встретился со мной взглядом.
– И ты отказалась нарушать обещание, данное моему сыну, – произнес он, словно только что узнал больше, чем мог осознать.
И я снова кивнула.
– Я сказала тебе, что доверяю человеку, который это сделал. Марк пообещал мне, что со временем все исправит. Что еще более важно, я хотела, чтобы он рассказал нам, почему ему так нужны были деньги, из-за чего он решился на кражу. Потому что у такого поступка наверняка должны быть серьезные причины.
Я протянула руку и погладила Марка по спине.
– Так что пора все
