– Итак, миз Шелдон, вы утверждаете, что младенец, находящийся сейчас под защитой органов социальной опеки, – ваш? – задал вопрос Доусон.
– Да, да, ребенок мой, – дружелюбно кивнула женщина.
Кевин положил карандаш и откинулся назад.
– Тогда расскажите нам о том, что с вами произошло, – предложил он.
Женщина подалась вперед и уверенно посмотрела ему в глаза. Затем тяжело вздохнула.
– Я больше так не могу. Понимаете, муж далеко – он военный. Я здесь совсем одна. Рядом нет никого из родных, и все это оказалось слишком тяжело для меня… То, что я сделала, совершенно недопустимо, и я поняла это, как только вернулась домой. Но я боялась последствий своих действий. Мне действительно очень неудобно за доставленные вам проблемы, но если вы скажете мне, где он, я…
– Была какая-то одна причина, которая заставила вас пойти на такие крайние меры? – поинтересовался Доусон.
Женщина покачала головой и закрыла глаза.
Стейси поняла, что находится под эмоциональным влиянием этой женщины. Ей инстинктивно захотелось протянуть руку и успокоить посетительницу, сказав той, что все будет в порядке.
– Это был целый комплекс причин. Недосып. Ребенок все время плакал и никак не мог успокоиться. Я несколько дней не выходила из дома. Правда, я постаралась получше укутать его, – сказала Шелдон, прищурив глаза.
– Естественно. – Доусон сел прямо.
Он придвинул к себе список контрольных вопросов, но Стейси действительно показалось, что эта женщина подбросила малыша под влиянием момента.
– Кто-нибудь проходил мимо, когда вы оставляли ребенка между двойными дверями?
– Я оставила его на улице. Мимо никто не проходил.
«Верно», – подумала Стейси.
– Во сколько вы оставили ребенка?
– В девять, – прозвучал ответ.
По времени совпадает. Констебль почувствовала недовольство, услышав, как завибрировал телефон в кармане у Доусона.
– В чем вы несли ребенка?
– В автомобильной переноске, – ответила женщина.
«Правильно», – подумала Стейси.
– А какого цвета волосы у ребенка? – спросил Доусон, и Стейси начала понимать, к чему он клонит.
Пока Кевин задавал лишь те вопросы, ответы на которые можно было найти, почитав сообщения в газетах или размышляя логически.
Эта женщина выглядела уверенной в себе, достоверной и убедительной.
– Волосы у ребенка светлые, – ответила она.
Правильно.
– А какого цвета был комбинезончик ребенка? – спросил сержант, и Стейси вновь почувствовала вибрацию его телефона.
– Я вас умоляю, офицер. В тот день я много раз меняла ему комбинезоны – то срыгнет, то описается…
– Понятно. – Доусон кивнул. – А его верхняя одежда?
Стейси чувствовала, что он подходит к самому важному вопросу.
– На ребенке был надет…
– Миз Шелдон, а как зовут ребенка? – спросил сержант, приготовившись к броску.
Неожиданный вопрос застал ее врасплох. Прошли две долгие секунды, прежде чем она ответила.
– Питер, – невнятно проговорила женщина и побледнела.
Доусон специально все время говорил о «ребенке», ожидая, когда женщина его поправит, но этого не произошло. Она была слишком занята тем, чтобы сохранить свой невозмутимый вид и не запутаться в показаниях, – и совсем забыла о самой главной информации.
– Зачем вы это сделали? – Стейси не могла больше сдерживаться.
– Я не понимаю вопрос, офицер. Это мой ребенок, мой сын, и я хочу…
– Это не ваш ребенок, – резко ответила Стейси. – Так зачем же вы тратили наше драгоценное время, которое мы могли бы использовать для того, чтобы воссоединить малыша с его настоящей семьей?
Доусон прижал рукой вибрирующий карман. По счету Стейси, это был уже четвертый звонок. Кому-то он действительно был нужен.
Поведение женщины изменилось на 180 градусов. Лицо стало жестким, губы сжались в тонкую линию.
– Я буду гораздо лучшей матерью, чем та, которая выбросила его на холод.
– Вы же не знаете всех обстоятельств, – возразила Стейси, не в состоянии понять женщину, сидевшую напротив.
– Я знаю, что…
– Благодарю вас за то, что пришли, миз Шелдон. Констебль Беллами вас проводит, – сказал Доусон, открывая дверь.
– Может быть, стоит потребовать от нее оплаты нашего потерянного времени? – предложила Стейси.
– И потратить еще больше времени, формируя дело, которое КСП никогда не допустит до суда? – задал Доусон логичный вопрос.
Когда дверь закрылась, а телефон Кевина завибрировал вновь, Стейси с трудом смогла сдержать раздражение.
– Ради бога, Кевин, да ответь же ты наконец, – сказала она.
– Это Фрост, – сказал сержант, хмуро глядя на экран, и включил громкую связь. – Да.
– Чем вы сейчас занимаетесь, офицер? – спросила Фрост, растягивая слова.
– Беседуем с кучей женщин, каждая из которых утверждает, что она – мать этого малыша, – резко ответил Кевин.
– Я, в общем-то, звоню по тому же вопросу. Позволю себе предположить, что если ни одна из них не румынка, то гоните их всех взашей.
Глава 16
Сильный снегопад, который шел последние пару часов, прекратился, и теперь с неба падали лишь отдельные снежинки. Они приземлялись на ветровое стекло и мгновенно таяли, несмотря на понижающуюся температуру.
– Ты положил жилеты в машину? – спросила Ким.
Брайант кивнул.
Стоун сделала поворот и направилась в сторону Лая. Затем свернула налево, в автомобильный «Макдоналдс», и заказала четыре латте с большим количеством сахара.
– Мне столько не выпить, командир, – заметил Брайант, когда она передала ему поднос.
– Тогда радуйся, что это не для тебя.
– А-а-а, опять подкуп и коррупция…
Ким промолчала. Стакана кофе было недостаточно для того, чтобы подкупить или коррумпировать людей, с которыми они собирались встретиться.
Инспектор доехала до Брирли-Хилл и, свернув на Тэвисток-роуд, сказала:
– Вижу трех.
Брайант снова кивнул, и они направились к небольшой группе женщин, стоявших где-то в середине улицы.
– Добрый вечер, дамы, – сказала Стоун, вступая в их кружок. – Хотите кофе?
– Черт, только этого нам здесь и не хватало, – сказала Сал, которая, это было очевидно, была самой старшей из них.
– Не надо так, Сал. Мы давно не виделись. Разве ты не скучала?
Две другие женщины посмотрели друг на друга.
Большинство местных полицейских имели дела с Салли Саммерс. Она уже много лет крутилась в этом бизнесе, и большинство констеблей арестовывали ее за мелкое воровство и приставание к мужчинам. Но дороги Ким и Сал пересеклись задолго до того, как последняя выбрала для себя карьеру на поприще оказания сексуальных услуг.
Женщина была сильно накрашена. Но резкий свет уличного фонаря оставался беспощаден к ней, и никакое количество краски не могло скрыть красные прожилки в глазах. Морщинки вокруг глаз были ранними и совсем не мимическими. Начиная с двенадцати лет, она выкуривала больше двадцати сигарет в день.
– И что мы должны будем сделать за это? – спросила Сал, глядя на кофе.
– Просто взять, и всё. Здесь холодно.
Сал взяла кофе, и две другие девушки последовали ее примеру.
Инспектор решила, что невысокой блондинке лет двадцать пять. Ее руки тряслись, но совсем не от холода. Ким видела, что у нее ломка. Резкое прекращение приема героина вызывало дрожь, приступы потливости, тошноту, понос и смятение. Детектив поняла, что девушка не колется уже
