— «Замок-13», прием.
— На приеме. Через пять минут у тебя будет «таблетка», «трехсотых» доставь в медсанбат.
— «13» принял.
Грохоча двигателем, БМД двинулась прочь от кишлака, в котором крылась опасность. Ребята поправятся и вскоре вернутся в строй, я в этом не сомневался. Раненый в операции Павленко рвался в бой. Пару раз в медсанбате навещал сержанта, чувствовал он себя хорошо.
— Грезин, работаешь за механика, я — оператором. Вопросы?
— Никак нет.
Сейчас бы «духам» дать коридор в направлении гор — пусть лезут, а в долине техника и авиация зажмет и сровняет с землей. Всегда получается, что мы работаем в рамках задачи без творческой мысли и военных хитростей. Мысль с «коридором» нравилась все больше: противник, вероятно, в прорыв не пойдет — неравные силы. Озверел? Это да! Остервенев, будет биться в кишлаке, и мы понесем потери. Ради чего?
— Товарищ старший лейтенант, началось, — связист показал на кишлак.
Две пары вертолетов заходили с боевого разворота на цель — отработали «нурсами». Запросил командиров взводов:
— Внимание, «Стрела», что по противнику?
Командиры доложили: местность контролируют, но «духов» перед фронтом не наблюдают. Что сие означает? Противник зарылся в укрытия, ждет, когда закончит работу авиация. Мы тоже не можем ворваться в кишлак — окажемся под огнем вертолётов. С воздуха среди сооружений, дувалов и зеленого массива не отличить границу противостояния своих и чужих. Ракеты, дымы — слабое утешение: бой в населенном пункте носит, как правило, очаговый характер, сплошной линии обороны противника нет, если работает авиация, лучше туда не соваться. Связист протянул гарнитуру.
— Начальник разведки, товарищ старший лейтенант.
— «Астра-17», я «Сосна-18», прием.
— «17» на приеме.
— Минут через двадцать подойдут «активисты». Они на броне. Поддержи их огнем, они поработают в кишлаке. Как понял?
— Понял, «18». Понял!
А чего нет? Мудрое решение привлечь «активистов» для зачистки кишлака. Пусть трудятся, верша дела революции. Правда, они больше занимаются мародерством, чем полезным делом, но хоть часть боевиков свяжут боем — все какая-то польза.
— «17», я «22», прием.
— На приеме.
— С южного направления на «коробочках» подходят «духи».
— Какие «духи»?
— Настоящие.
Что там городит Ивашко, черт бы его побрал? «Духи» на технике — откуда? Прыгаю на командирскую БМД.
— Грезин, за рычаги — к Ивашко.
Поднимая пыльную завесу, машина рванула к позициям Александра. Через пару минут мы подлетел к нему, и я не поверил глазам — старенькие БТР-70, словно мухи, облепили настоящие «духи». Зашипев, включился эфир.
— «17», «активистов» встретил?
Бля… Это и есть «активисты» — дохожу умом.
— На подходе, «18».
— Организуй работу с нашим представителем, поддержи огнем, обстановку докладывай каждые тридцать минут. Прием.
— Принял, «18».
Спрыгнул с брони.
— Слушай внимательно, Ивашко: глаз с «активистов» не спускай, в свой тыл не пускай, они должны быть только впереди тебя. Вопросы?
Прищурив глаза, Александр кивнул. «Бэтээры» остановились невдалеке от нас. Жутковатая картина: «духи» — они есть «духи»! Кричали, веселились, размахивая автоматами. Отделившись от группы, к нам пошли два человека. Славянская внешность не вызывала сомнений — мушаверы.
— Добрый день — советники ДОМА.
— Здравствуйте. Командир разведроты гвардии старший лейтенант Марченко.
После взаимного представления выяснилось: отряду афганских активистов поставлена задача — провести зачистку кишлака с последующим изъятием у врагов революции оружия и боеприпасов. Советники попросили ввести их в обстановку и помочь огоньком при зачистке кишлака. Обменявшись данными, мы уточнили позывные, и вскоре около сорока человек комсомольского «актива», обозначив цепь наступления, ринулась в кишлак.
На всякий случай я вызвал Скрынникова на связь:
— «18», я «17», прием.
— На приеме «18», — ответил связист начальника разведки.
— Старшего на связь.
Через минуту Михаил Федорович ответил:
— Слушаю.
— 18», вы видели наших помощников?
— Нет, а что случилось?
— Пока ничего, но я с ними в кишлак не пойду.
— Что за ерунда?
— «Духи» это, «18», настоящие! Их не отличить от тех, кто в кишлаке.
— Без формы, что ли?
— Какая форма? В чалмах и сандалиях! Вертолетчики увидят — накроют «нурсами» и меня заодно с ними.
— Ладно, разберемся.
— Понял.
Глава 34
Между тем отряд «афганских революционеров» втянулся в кишлак. Мне показалось, что активисты прошли не более 300 метров, и началось такое! Вспыхнувшая в кишлаке перестрелка напоминала штурм цитадели. «Ну, вот, устроили фейерверк!», — усмехнулся я про себя. Но характер боевого столкновения приобрел реальные черты, отчетливо обозначилась граница противостояния. Я забеспокоился. Моя ирония была неуместной: «активисты» попали в западню. Взрывы встряхнули кишлак, заработала станция. Один из советников ДОМА сбивчиво объяснил, что попали в засаду, есть потери, просят о помощи. Докладываю Скрынникову:
— «18», прием.
— Слушаю.
— Активисты попали в засаду, просят о помощи!
— Это у тебя сильная стрельба?
— Нет, у них, но рядом со мной.
— Твои предложения?
«Интересно девки пляшут»… Мои предложения… Они понятны, но проблема в другом, как в боевом контакте в кишлаке отличить «духов» от «активистов — тех же «духов», находившихся вроде как в отпуске? Закрытая местность, «зеленка», бой — кавардак!
— «Сосна-18», я «17». Предлагаю совместными силами «21» и «23» выдвинуться в кишлак, «13» поддержит огнем брони. Я буду с управлением в порядках «23».
После паузы Михаил Федорович ответил:
— Работай.
— Понял вас.
Бой в кишлаке разгорелся с новой силой, что там происходило — непонятно. Но то, что одни «духи» делили с другими «духами» собственность кишлака, не вызывало сомнений. Лучшим решением в сложившейся обстановке было дать команду Егорову и Воронину выдвинуться для оказания помощи «активистам». Наших комсомольских советников я предупредил по радиостанции: за тыл не беспокоиться и сосредоточить усилия на противнике.
Со мной находилось четверо разведчиков управления роты. Короткими перебежками мы добежали
