— Нищенко? С Ивониным и Сокуровым держите тыл, если дозор нарвется на «духов», прикроете его и вместе отходите к боевому охранению. Понятно?
— Так точно.
— Цель обозначу трассерами — сразу работаете всеми стволами. Вопросы?
— Никак нет.
Пошли на подъем: Мухаметзянов с Ксендиковым, сливаясь с камнями, шли впереди. От дозора не отрывался Прокопенко, следуя на расстоянии зрительной связи, он фиксировал сигналы старшего дозорного. Следом шел связист с радиостанцией — его задача особая: связь с базой и неотрывно следовать за мной, исключая любую возможность попадания в плен командира группы, то есть при угрозе моего попадания к «духам» он должен был меня расстрелять.
Подъем становился круче, очень трудно было идти, вести наблюдение — ветер швырял в лицо комья колючего снега. Черные глыбы камней на белом снегу создавали неприятные ассоциации, дозор падал, изучал подозрительные места, всматриваясь во мглу, пробирался вперед к исчезнувшей во мраке вершине. Около часа мы шли меж скальной породы, выбирая наиболее легкий маршрут. Я думал о возможной засаде, которую может устроить противник, но раньше мы здесь не «светились» и выбор разведки Черной горы выпал спонтанно, в последний момент — командира дивизии данный район стал интересовать со вчерашнего дня. Встреча с душманами может быть только случайной, но кто его знает, господин великий случай может подбросить сюрприз.
Пот заливал глаза, застывая на ресницах холодными льдинками, щеки пылали от резкого ветра — пора сделать привал, отдохнуть. Просигналил «Опасность» — разведчики упали за камни, чтобы взорваться огнем. Молодцы. Тренировка на резкость — лучшее средство не скиснуть, а вот отдохнуть не мешало. Волнение улеглось, мне кажется, что оно осталось у подножия хребта. Наступившее спокойствие пришло, благодаря сильнейшей физической нагрузке, я это по себе чувствовал. Видимость увеличилась, но вокруг снег, мгла, контуры скального грунта. Ветер немного поутих, но крепчал мороз, становилось прохладней. Прикинул, треть хребта одолели, часа через два площадка — плато перед стенкой на Черную гору. Несколько дней назад я вел наблюдение за хребтом с линии боевого охранения и понимал, что все трудности еще впереди, Черная гора была где-то там вверху. Без тренировки на Ходжа-Раваше сюда невозможно соваться — высота 2100 метров, снег, мороз, пурга, а если засада, бой? Ладно, все понятно: сигнал «Вперед».
Я вел группу чуть ниже линии водораздела, контролируя обратный скат, за ним скрывалась опасность внезапного появления «духов» — много парней погибло, не контролируя обратные склоны хребтов… Подъем становился круче, ноги вязли в снегу, а где его не было, скользили «кирзачами», расшибая коленки о камни. Ноги дрожали от напряжения, тяжесть снаряжения кидала на снег — тогда передвигались на четвереньках. Секундная передышка — лицо в сугроб, чтобы остудить пылающие щеки, схватить губами снег — и снова вперед. В сапогах сбивались портянки, натирая ступни натруженных ног, но медленно и верно мы подбирались к плато перед Черной горой. Однако самый трудный участок маршрута был еще впереди — стенка на гору, преодолеть который было непросто.
Сигналю — отдых. Жесткое дыхание сушило горло, вызывая разрывающий легкие кашель. Лежа на снегу за камнями, постепенно выравнивали дыхание, но расслабляться нельзя, трудно будет вставать, запускать организм на новый рывок. Кажется, теряю бдительность, сознание «танцевало» на мысли, как бы дойти до вершины, а противник, опасность уходили на второй и третий план. Мобилизую волю, собираюсь каждой клеточкой тела.
Оглядевшись, пополз на четвереньках к скальной глыбе, где лежали дозорные, от нее лучше был виден путь на вершину. Пока ничто не говорило о присутствии «духов».
— Мухаметзянов, какие соображения?
Старший дозора, прищурив глаза, смотрел туда, где, по его мнению, должна находиться вершина:
— Здесь круче подъем, товарищ лейтенант, застрянем в камнях.
— Ну, и?..
— Может, с обратной стороны?
— С обратной?
Карабкаться вверх действительно легче по стенке хребта, обращенной к кишлачному массиву — менее крутой подъем, но если внезапный бой, база не услышит группу по связи, охранение не увидит красной ракеты опасности. Гора служит своеобразным экраном, через который не проходят волны радиостанций УКВ диапазона — нужна прямая геометрическая видимость. Допуская мысль о наличии на вершине «духовских» постов, я прихожу к выводу, что подниматься наверх душманам удобней от кишлака, откуда они, вероятно, тропинки давно протоптали. Для нас же опасность встречи с противником увеличивалась на этапе подъема.
Одной из задач, которые командование дивизии ставило нашей разведке, было пресечение утечки информации о характере действий советских войск в районе военного городка, аэропорта Кабул, на котором дислоцировались части ВВС 40-й армии. Просто зафиксировать активность «духовской» разведки — мало, задача моей группы состояла в добывании сведений, которые бы подтвердили или опровергли те или иные умозаключения командования. Нам также ставилась задача, направленная на упреждение устремлений противника по обмену информацией, что зафиксировано наблюдением боевого охранения и давало основание считать — противник располагает данными, которые передавались световыми сигналами.
В течение определенного времени «духи» вели наблюдение, собирали информацию, а затем передавали ее в горы. Существовала и обратная связь — кишлаки, куда приходили сигналы подтверждения, ответа, установки. Оставалось во всем убедиться самим: захватить «языка», который бы пролил свет на действия противника.
— Виль, уходим за обратный скат, но смотри, — показал сержанту кулак.
Вскоре ветер утих, развиднелось, появились звезды, левее внизу обозначились контуры кишлачной зоны.
— Сигналят, товарищ лейтенант, сигналят!
Вздрогнув, я обернулся к связисту:
— Бл…дь, ты еще заори!
От неожиданного возгласа связиста я присел, всматриваясь в направление, обозначенное солдатом.
— Вон еще…
— Вижу, парниша, вижу, — прихожу в себя от вскрика бойца.
Сердце рвалось из груди: мигающая серия бликов явственно обозначилась в глубине кишлака. Источник света с нашего места не определить — далековато, но похоже на фонарь, который по определенному алгоритму кодовых знаков закрывают и открывают.
— Мухаметзянов, «ночник».
Припал к ночному прицелу. Изучаю кишлак, пытаясь анализировать систему отблесков света. Он разный по времени и ритму: серия — пауза, опять серия — снова пауза.
— Вон еще, товарищ лейтенант, и вон, — сидя на корточках, связист потянулся вперед.
«Духи» совсем озверели — в разных местах кишлака одновременно заработали четыре световых объекта. Время — около полуночи. Кому идет информация? В горы — понятно,
