В зале место мне досталось по соседству с Манкевичем. Я втайне надеялся, что хотя бы во время показа он будет помалкивать. И в первые десять минут он пару раз что-то вякнул, но затем… тихо задремал. Так и продрых до того момента, пока в зале не загорелся свет и все встали, аплодируя создателям фильма. Мне в том числе, поскольку в титрах я проходил как автор оригинальной идеи и соавтор мелодии к песне Oh, Pretty Woman.
Отзывы о фильме были только в восторженных тонах. Честно сказать, картина и мне пришлась по вкусу, хотя и была снята немного не так, как я её себе представлял. Ну так ведь у каждого режиссёра своё видение.
Судя по довольной физиономии Джека Уорнера, контракты с прокатчиками были уже на мази. Это хорошо, раз уж и мне что-то с проката обломится. Ясен пень, не больше, чем месячный доход с набиравших обороты подпольных казино и борделя, но тысчонка-другая долларов в хозяйстве всегда пригодится.
– А вы Фил Бёрд, тот самый русский?
Я обернулся, покидая мир своих финансовых грёз. Рядом со мной с бокалом шампанского в руке стояла Кэролайн Ломбард.
– Ну, в общем-то, да, тот самый, – согласился я. – А вы, как я понял, миссис Ломбард?
– В данный момент мисс. И вообще, я предпочитаю без фамилий, просто Кэрол.
– О’кей, как скажешь, Кэрол, – перешёл я на «ты».
– Не хочешь шампанского?
Она небрежным движением взяла бокал с подноса пробегающего мимо официанта и выжидающе посмотрела на меня. Мне не оставалось ничего другого, как принять бокал, хотя я и ограничился небольшим глотком.
– Э, нет, мой друг, так не пойдёт! – рассмеялась она. – Сегодня есть повод осушить бокал до дна. И не один!
«Вот же змея… Причём змея на редкость сексапильная», – подумал я, делая большой глоток пенящегося напитка.
Не успел опустошить сосуд, как Кэролайн выхватила с очередного подноса пару новых бокалов и один вновь протянула мне.
– С тобой точно сопьёшься…
– Сегодня есть повод, – усмехнулась она.
Мы мелодично чокнулись. Ломбард не сводила с меня глаз, обрамлённых тяжёлыми накрашенными ресницами… А вот нынешняя мода пудриться и красить губы ярко-красной помадой меня немного смущала. Ни к чему обязательно походить на проститутку, чтобы выглядеть симпатично.
– Странно, я думала, у русских другие имена, – проворковала Кэрол.
– На самом деле меня зовут Ефим Сорокин, а Фил Бёрд – это уже на английский манер.
– И как же тебя занесло в Америку, Ефим Сорокин?
– Это долгая история…
Стоявший у столика с закусками Герман Манкевич подмигнул мне и с многозначительной ухмылкой показал большой палец. Я оттянул давивший на кадык галстук-бабочку. Уф, что-то жарко становится. Или это шампанское даёт о себе знать? Хотя, скорее, совсем другое. Или, точнее, другая.
– О, дьявол! – Кэролайн с искренним огорчением смотрела на своё облитое шампанским платье, а нечаянно толкнувший её под локоть гость тут же принялся извиняться. – Твою же мать! – всплеснула руками актриса. – Бестолочь, смотри, куда прёшь! Полтысячи долларов! И что теперь делать?
– Может, удастся это пятно замыть? – предложил я. – Всё-таки не красное вино, можно попробовать потереть мылом.
– А где же я здесь мыло возьму?! Тем более нужно будет на какое-то время раздеться.
– Э-э-э… Ну, у меня в номере есть и мыло, и халат.
И кто меня дёрнул за язык?! Под её испытующим взглядом я невольно смешался, что вызвало у красотки понимающую улыбку.
– Ладно, пойдём, тем более вечеринка уже подходит к концу. Только пообещай, что не будешь приставать.
– Клянусь!
Пока Кэрол Ломбард собственноручно стирала платье, а после плескалась с моего разрешения в ванне, я не знал, куда себя деть. Наконец она появилась… В халате на пару размеров больше, босиком и с распущенными, но всё же сухими волосами.
– Пришлось стирать всё платье, – извиняющимся тоном произнесла Кэролайн. – Надеюсь, до утра высохнет. Ты позволишь мне переночевать у тебя?
Вот те раз… И что прикажете ответить?!
– Понимаю, что я в твоих глазах выгляжу сейчас бесцеремонной актрисулькой, но, Фил…
– Ладно, Кэрол, ничего страшного. Можешь спать на кровати, а я переночую на той софе. Только позаимствую одну из подушек, если ты не против. Кстати, у меня в номере собственный бар имеется, не хочешь чего-нибудь выпить?
– Только не шампанского!
– Шампанского там и не должно быть. Виски, джин, ром… – перечислил я, открыв дверцу бара.
– О, если можно, джин! А себе что нальёшь?
Честно сказать, я не собирался в этот вечер употреблять крепкие напитки, но, согласитесь, заставлять это делать женщину в одиночку, оставаясь безучастным свидетелем её опьянения, – полный моветон. Поэтому мне пришлось налить себе на пару пальцев виски, который я считал более предпочтительным для русского мужчины, нежели остальные напитки из моего бара.
Я сел в одно кресло, она – в кресло напротив, закинув ногу на ногу. Пола халата сползла, обнажив аппетитную ножку, увенчанную ноготками, покрытыми таким же ярко-красным лаком, как и на руках.
– Итак, – сказала Кэрол, – ты мне обещал рассказать, как оказался в Штатах.
– Какая же ты настырная, – не смог сдержать я улыбки. – Ладно, вкратце расскажу свою историю.
В общем, выдал ей тот самый вариант, который когда-то и Уорнеру, добавив некоторые выдуманные подробности. Якобы после революции вместе с родителями перебрался в Нью-Йорк, ещё в пути отец и мать заболели какой-то дрянью, а по прибытии в Новый Свет умерли, и я рано остался сиротой. Воспитывался в приюте, много чем занимался по жизни, сейчас в Нью-Йорке с компаньонами выкупили старый теплоход, который собираемся превратить в «Русский клуб». А Голливуд – это так, для души.
– Ну а ты как оказалась среди этих селебрити?
– Среди кого?
– М-м-м… Среди звёзд.
– Мне больше нравится слово «этуаль». Итак, откровенность за откровенность. Моё настоящее имя Джейн Элис Питерс, у меня отец немец, а мать англичанка. Когда мне было шесть лет, родители развелись. Меня и двух старших братьев мать забрала, уехав в Калифорнию. В кино мне дорогу открыл режиссёр Аллан Двон. Мне было двенадцать, когда он увидел меня на игре детских бейсбольных команд и взял в фильм «Безупречное преступление». Потом я увлекалась любительским театром, в тысяча девятьсот двадцать пятом со мной заключила контракт студия «Фокс», и я начала играть небольшие роли в кино, как правило, в вестернах. А год спустя… – Кэрол помрачнела, – год спустя я попала в автомобильную аварию. На моё лицо наложили четырнадцать швов без анестезии…
– Почему без анестезии?
– Потому что применение наркоза не гарантировало сохранения красоты, хотя сейчас это утверждение более чем спорно. Однако на «Фокс» всё равно расторгли со мной контракт, и я перешла сниматься к Маку Сеннетту, у которого за полтора года сыграла в полутора десятках
