Никакого гостя по имени Лев локаторы Драмбы по-прежнему не наблюдали.
№ 12 «М готическое»[2]
Центральный альпинистский лагерь «Тьерра Темплада» располагался в долине живописнейшей реки Магдалены в Северных Андах. Отсюда альпинисты разлетались на покорение великих вершин, овеянных легендами веков и именами предков. Как музыка звучали названия горных пиков: Сиула Гранде, Пичинга, Антисана, Охос-дель-Саладо. Первозданная красота, почти не тронутая дыханием XXIII века, привлекала рисковых ребят со всей планеты.
Был уже вечер. Солнце почти уже скрылось за хребтом, окрасив лагерь в багрово-оранжевые тона. Повсюду стояли разноцветные палатки, лежали какие-то тюки, альпинистское снаряжение, сновали туда-сюда люди, где-то мужественными голосами пели о том, что «выше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал». Кто-то высоким чистым голосом читал стихи:
Я – лес: найди дорогу сквозь туман!Я – грот: зажги свечу под сводом ночи!Я – кондор, ягуар, удав, кайман…Лишь прикажи, я стану всем, чем хочешь. Стать деревом – укрыть тебя в тени,прижать тебя к своей расцветшей кроне,ковёр из листьев постелить – усни,упав в мои горячие ладони. Стать омутом – спиралью скользких струйскрутить тебя и, на устах любимыхзапечатлев бездонный поцелуй,похоронить навек в своих глубинах[3].Небольшая группа восходителей сидела по старинке вокруг костра, пили горячий чай, закусывали печеньем и сухариками, беседовали.
– Подниматься на гору с антигравом – это не альпинизм, а детская забава, – горячился курчавый аргентинец Хосе Санчес. – Ты знаешь, что ничего тебе не угрожает. Я преклоняюсь перед предками. Некоторые из них совершали восхождения вообще без страховки, с парой кирок и кошками.
– Но ведь они и гибли очень часто и калечились, Ося, – ласково басил богатырь Святослав. – Нет ничего ценнее человеческой жизни, а тут, согласись, риск. Ты же знаешь, Мировой Совет специально рассматривал этот вопрос и посчитал обязательным использование антигравов при восхождении. Я совершенно не одобряю поступка бедняги Месснера. Зачем, спрашивается, он скрыл от всех, что не взял с собой антиграв? Ты же знаешь, чем это кончилось…
Хосе понурился, пробормотал:
– Да, он пролетел почти километр…
– Но самое загадочное, что, когда нашли его тело, на его лице была улыбка, – вставил слово скандинав Свен в распахнутом дутом красном жилете.
– Жизнь обретает особенную ценность, когда в любой момент ты можешь её потерять. Я понимаю этого Месснера.
Все повернули головы к тому, кто произнёс эту фразу. Это был человек, одетый как егерь и отдалённо похожий на индейца, до сих пор молча сидевший у костра. Никто не заметил, откуда и когда он появился.
– И тут явился Чинганчгук Большой Змей.
– Виу, вождь.
Человек в егерской куртке улыбнулся этой шутке.
– А вы к нам какими судьбами, сударь, позвольте спросить… Вы альпинист? – осведомился Святослав.
– Нет, я бывший егерь, но имею третий разряд по альпинизму… Меня зовут Томас Нильсон. Я интересуюсь вашим фольклором. Альпинистскими легендами, притчами…
– Ну это сколько угодно… Вот, скажем, в прошлом году был у нас такой случай…
– Меня интересует Бледнолицая Девочка, – перебил егерь, – видел ли из вас её кто-нибудь?
Вдруг воцарилось гробовое молчание.
– Вот как раз об этом, пришелец, мы предпочитаем не говорить, – сказал бородатый русский богатырь мягко, – особенно перед восхождением. Нарушение нашей негласной этики, знаете ли… Вестница несчастья…
– И всё же, что вы о ней знаете?
– Ну если ты так настаиваешь… Говорят, много лет назад в этих местах попала под горный обвал группа школьников – двадцать семь девчонок и мальчишек во главе с Учителем. Все остались живы, кроме одной девочки… Эдны Ласко… Говорят, что это её призрак бродит… Суеверие, конечно… Но альпинисты вообще народ суеверный. Месснер мне рассказывал, что видел её в тот самый раз, когда не взял с собой антиграв, ну то есть незадолго до своей смерти… Идёт, говорит, мне навстречу и словно земли не касается. Лицо совершенно бледное, белое, словно бы неживое, идёт и не смотрит, а когда мимо него проходила, то вдруг подняла голову и глянула ему прямо в глаза… А взгляд у неё, говорит, такой, что у меня, говорит, внутри всё обмерло. Словно из какого-то потустороннего мира… И всё это на высоте пять тысяч метров, на леднике, представьте. Мороз минус двадцать, лёд, снег, трещины везде… А она в лёгком платьице. А через некоторое время он сорвался в пропасть. Никто не знал, что он не взял с собой антиграва.
Все помолчали некоторое время, почтив память товарища.
– Местные жители утверждают, что видят её иногда на том месте, где она погибла почти восемьдесят лет назад. Там до сих пор стоит небольшой памятник… – сказал Хосе.
– А где это? – поинтересовался Нильсон.
– Да здесь, неподалёку, – махнул рукой Хосе в сторону гор, покрытых тропическим лесом. – Километров десять, вон в том направлении. – Вы что, в самом деле хотите её увидеть?
– Спасибо, – сказал Нильсон, не отвечая на вопрос. – Был рад с вами познакомиться, но мне пора.
Он встал и, не оборачиваясь, направился к глайдеру.
Все посмотрели ему вслед.
– Странный какой-то, – сказал Хосе, пожимая плечами.
Томас Нильсон посадил глайдер на небольшое открытое пространство, неожиданно открывшееся среди тропических зарослей, у подножия скалы. Видимо, именно с неё сорвались те камни, которые стали роковыми для Эдны Ласко. Неподалеку низвергался с огромной высоты живописный водопад Магдалены.
Нильсон спрыгнул на землю и сразу увидел небольшой мраморный памятник с фотографией. Он медленно подошёл к нему и положил руку на прохладный мрамор. С фотографии на него смотрела очень милая, улыбающаяся девчушка лет двенадцати.
– Ты пришёл за мной? – вдруг раздалось у него за спиной.
Нильсон обернулся. Да, это была она, худенькая, в какой-то то ли тунике, то ли хламидке, лицо совершенно белое, неживое. Нильсон заглянул в её глаза и понял, чего так сильно испугался Месснер.
– Да, – ответил он, подходя к ней. – Я твой брат. Пойдём со мной.
Девочка протянула к нему правую руку, ладонью вверх. На локтевом сгибе у Эдны чернела родинка, напоминающая готическую букву «М». Нильсон закатал правый рукав егерской куртки, простёр свою мускулистую ручищу над бледной ручкой Эдны Ласко. От его «Косой звезды» к её «М готическому» протянулись серебристо-серые ворсинки, которые встретили пучок таких же, шевелящихся червячков-лучиков. Они переплелись. В пустых «потусторонних» глазах девочки появилось осмысленное выражение. Рука об руку брат и сестра направились к глайдеру.
А в наступающей ночи, когда глайдер заходил на вираж над альпинистским лагерем, звучали стихи:
Когда ж сумеет совладать душаС безудержным гореньем, с жаром диким,Я захочу преодолеть, спеша,Ступени между малым и великим!№ 13 «Дзюсан»
Утро в лагере Следопытов «Хиус» на планете Кала-и-Муг начиналось с подъёма флага. Белое полотнище со стилизованным
