Растительность вокруг отличалась дружной колючестью. Терпко пахла полынь.
«Вот он, запах свободы…» – почему-то подумала Жаккетта. – «Даже нос щиплет!»
Неподалеку зеленела чахлая рощица акаций и росли кусты темно-зеленого можжевельника. Видимо там к поверхности этой сухой земли близко подходила вода.
Жаккетта тихонечко пошла от лагеря к рощице, стараясь не забрести в колючки.
Красные ее сафьяновые шлепанцы давили полынные кустики, и запах становился еще пронзительней.
Жаккетта побаивалась змей, но змеи, судя по всему, боялись ее ничуть не меньше.
По сторонам изредка лихо проносились какие-то грызуны, не то здешние полевые мыши, не то еще кто- то. Из-за одного бугра показались и скрылись большие остроконечные уши. Под ушами мелькнула лисья мордочка.
При приближении Жаккетты к деревьям, с акации нехотя поднялась большая темная птица.
Солнце поднималось все выше, и все сильней давило горячей ладонью на макушку.
Удовлетворив свое любопытство, Жаккетта повернулась, и пошла обратно.
Под ножной браслет правой ноги попала малюсенькая колючка. Пришлось остановиться, снять шлепанец и браслет и выдирать ее из кожи.
Жаккетта неустойчиво балансировала на одной ноге, да вдруг так и замерла, держа в руке браслет и шлепанец:
С юга приближался караван.
Плыли над песчаными холмами невозмутимые верблюды. Глядели с них на мир вокруг невозмутимые люди.
Жаккетта так и ахнула: женщины ехали с открытыми лицами, мужчины были закутаны до глаз. Это здесь-то, где женщина без покрывала столпотворение в городе вызовет!
Жаккетта плюнула на браслет и на колючку, быстро надела шлепанец и чуть не бегом припустила в лагерь. От греха подальше. Кто их знает – вдруг джинны. Тут разве разберешь – все не по-людски.
В жаркую пору боковые стенки шатров приподнимали над землей, чтобы было попрохладнее.
Жаккетта нырнула в свой шатер и заняла наблюдательную позицию, лежа на ковре и подглядывая в образовавшиеся щели.
Караван шел к лагерю.
На охоту шейх выехал не просто так, – видимо, он хотел встретиться именно с этими людьми.
В глазах у Жаккетты зарябило от всех тонов синего – от почти черного до голубого.
Незнакомые люди принялись разбивать рядом с лагерем свою стоянку.
От них просто веяло гордостью и независимостью, – такими прямыми были спины, расправленными плечи, высокого поднятыми головы.
Жилища людей в синем отличались от шатров арабов.
Из деревянных кольев и прутьев они ловко соорудили полукруглые каркасы с низким входом. Покрыли их шкурами, на пол бросили плетеные циновки, сгрузили нехитрые пожитки – и словно всю жизнь здесь прожили.
Женщины захлопотали по хозяйству, сверкая жгучими глазами на загорелых лицах, белыми зубами, серебряными тяжелыми украшениями. Из-под головных повязок на плечи и спину у них спадало множество тугих косичек.
Закрутилась обычная жизнь, повседневные хлопоты.
Жаккетта просто изнывала от любопытства. Оно распирало ее внутри, словно бродящее молодое вино дубовый бочонок:
Ведь мало того, что эти женщины не боялись открывать лица, так еще к тому же на седельных сумах, одежде и рукоятках кинжалов мужчин были изображены кресты всех форм и видов. Кресты?!
В Аквитанском отеле, на очередном вечере, Жаккетта как-то краем уха услышала историю про пресвитера Жана. Этой историей развлекал дам один из кавалеров.
С его слов Жаккетта запомнила, что пресвитер Жан – это христианский король загадочной, страшно далекой страны.
Она находится за морями и пустынями. В той стране собранно много диковинок: люди с одним глазом во лбу, рогатые люди, маленькие и гиганты.
Дворец короля, конечно же, сделан из драгоценных камней, скрепленных золотом. А крыша прозрачная, сплошь топазы и сапфиры.
Князей, графов, герцогов и прочих важных господ этот король и за людей не считает, на побегушках они у него.
И диковинных зверей в его землях видимо-невидимо.
А сколько человек его королевство не искали, – найти не могли, больно уж оно в непроходимом месте спрятано.
И Жаккетта, глядя на кресты, украшающие вещи незнакомых людей, думала: а вдруг это поданные того самого пресвитера Жана? Ведь верблюдов среди диковинок тоже упоминали.
Вот будет здорово: никто из католиков найти пресвитера не смог, а она, Жаккетта, нашла!
Скорее бы уж охотники вернулись, сил никаких нет в неизвестности пребывать!
– Хабль аль-Лулу, только ты не говори, что имеешь вопрос! – с порога заявил Жаккетте Абдулла, когда ей удалось заманить его в шатер.
– Конечно, нет! – обрадовалась Жаккетта. – Вопрос, еще чего! У меня много вопросов, я тебя насилу дождалась!
– Хабль аль-Лулу! – взвыл Абдулла. – Я целый день пекся на солнце, скакал, не кушал, скоро Господин потребует Абдуллу решать дела! Я даже не отдохнул!
– Всем плохо! – резонно заметила Жаккетта. – Меня вон тоже собака покусала! Я же тебя не на голодный живот спрашиваю. Ешь, пожалуйста, и говори. Кто не дает?
– Сейчас время вечерний молитва! – строго сказал Абдулла. – Я иду к Господину, а потом приду к ты и буду ждать вкусный угощение.
– Не прогадаешь! – пообещала подлизывающаяся Жаккетта.
Воды для омовений не было, поэтому мужчины осыпали песочком руки, ноги и головы.
Наведя таким образом чистоту, необходимую для общения с Аллахом, они сел на свои коврики, повернулись к загадочной кыбле[36] и, отрешившись от всего, принялись молиться.
Никогда время для Жаккетты не тянулось столь медленно.
– Кто эти люди? – спросила Жаккетта, не успел Абдулла и куска в рот положить.
Нубиец с невозмутимым видом продолжал жевать.
Только утолив голод и жажду, он ответил:
– Люди, который называют себя свободными. На их языке это звучит как «имошаг». Остальные зовут их туареги, то есть отвергнутые.
– А от чего их отвергли? – удивилась Жаккетта.
– Они живут сами по себе. Они не признают чужой закон, границы. Они не признают лунный летоисчисление. У них все свой, – объяснил Абдулла.
– Так вот почему они совсем не похожи на вас! – воскликнула Жаккетта. – Абдулла, я так думаю, это люди короля Жана.
– Какого короля Жана? – удивился Абдулла.
Жаккетта рассказала ему все, что слышала о пресвитере.
– Нет! – похоронил Абдулла надежды Жаккетты на лавры первооткрывателя загадочного королевства. – Это где-то в другом месте. Туарег живут без власти короля. Каждый племя – сам себе хозяин. А в племени много власти имеют женщины. Они хранят историю своего народа. Говорят, у туарегов женщина даже выбирает мужчину в мужья.
– Вот это да! – ахнула Жаккетта, мигом позабыв про неудачу с пресвитером Жаном. – И мужчины
