А раз так – я поднялся на ноги и метнулся в проход между двумя разрушенными домами (над венцом бывшей крыши одного из них чудом сохранился шест со скворечником), в ту сторону, где к деревне ближе всего подходил голый осенний лес. Пока бежал, позади меня упало еще два или три тяжелых снаряда, земля тряслась, а осколки удачно уходили в стены и крыши разрушенных строений.
Свежих покойников вокруг я не видел, зато кругом были заметны явные следы ночного боя. В частности, среди окрестных построек я заметил штук пять уже практически влипших в подмерзшую грязь трупов в немецких шинелях. Похоже, бой в Нижних Грязях действительно шел всю предыдущую ночь, и к моменту нашей атаки немцы еще не вполне пришли в себя, раз не успели убрать и посчитать своих убитых, собрать трофеи и прочее.
Продолжая свою «ретираду с поля брани», я как-то незаметно оказался в некоем подобии канавы, которая, уходя вправо, постепенно углублялась и расширялась. Похоже, это был ход сообщения, приведший меня в довольно глубокую (почти что в человеческий рост) наскоро отрытую траншею. Судя по характерным обрушениям ее стенок в нескольких местах, в эту самую траншею накануне попало не менее двух минометных мин или снарядов небольшого калибра. Опять же, это вполне могли быть и следы разрывов ручных гранат – стопроцентно я здесь ничего утверждать не могу, поскольку не специалист и раньше подобного не видел.
На обращенном на немецкую сторону бруствере лежала пара мосинских винтовок, саперные лопатки, стреляные гильзы и порожние картонные пачки из-под патронов, а за бруствером, на всей дистанции ружейного огня, просматривались трупы немецких пехотинцев – не особо густо, но десятка полтора их там точно валялось.
Дальше траншея заметно расширялась, и там, среди пустых пулеметных коробок и расстрелянных лент, я заметил слегка завалившийся набок с бруствера пулемет «максим» (причиной сдвига довольно тяжелого «станкача» с места была небольшая, еще немного воняющая порохом воронка буквально в метре от ребристого кожуха пулеметного ствола), а на дно траншеи ссунулся убитый в нашей шинели – явно один из номеров расчета…
Ну а дальше на моем пути по траншее там и сям начали попадаться и другие убитые наши – или сползшие на самое дно, как тот пулеметчик, или навалившиеся грудью на бруствер. Судя по похожим на командирские шинелям с каким-то буквенным кодовым сочетанием на цветных петлицах, большинство мертвецов действительно были какими-то пехотными курсантами.
По мере перемещения по траншее я чисто механически начал подбирать некоторые «полезные в хозяйстве» для меня, но уже абсолютно не нужные убитым предметы. Сначала я поднял с бруствера довольно качественную (наверное, командирскую) шапку-ушанку из светлой овчины с красной звездой, владельца которой (то есть покойника с непокрытой головой) вокруг не просматривалось. Я примерил – шапка оказалась как раз по мне, поэтому я торопливо убрал танкошлем в вещмешок и натянул «благоприобретенный» головной убор. Дальше, там где траншея делала небольшой поворот, рядом с одним из убитых курсантов я увидел винтовку «СВТ-40». Рассмотрел поближе – винтовка оказалась новенькой и даже с оптическим прицелом – «ПУ» или «ПУСВТ», кажется, так такие штуки назывались.
Конечно, «СВТ» на фоне привычного людям из нашего времени «калаша» зело длинна и тяжела, но для 1941 года это было более чем серьезное оружие. Тем более что, как я уже успел заметить, наши автоматы «ППД» или немецкие «МР-38/40» здесь под каждым кустом отнюдь не валялись.
В магазине «светки» оставалось два патрона, но еще с десяток нашлось в подсумках на поясном ремне убитого курсанта. Далее, перебегая по траншее все дальше в сторону леса, я смог насобирать у убитых еще десятка четыре винтовочных патронов, гранату «Ф-1» и пару магазинов для «СВТ», которые я выщелкнул из винтовок еще двоих встретившихся по дороге мертвецов (теперь немцам по крайней мере будет непросто воспользоваться этими винтовками, тем более что затворы из этих «СВТ» я тоже на всякий случай вынул и выбросил подальше).
Все найденное добро я рассовывал по карманам или кидал в вещмешок.
А потом в относительной близости от меня вдруг рванул тяжелый снаряд. Сотряс от ударной волны бросил меня на землю. И я даже подумал, что это, возможно, стреляют уже персонально по мне, хотя это и была явная чушь. Не дурные же они в самом деле, чтобы по одному человеку снаряд за снарядом кидать?
Скорее уж арийские сверхчеловеки банально страховались, стремясь по возможности добить тех, кто, по их мнению, мог выбраться из горящего «Т-35» и быть живым.
Я вскочил на ноги и побежал по тянувшейся среди деревенских огородов (неубранные кучки почерневшей от холода старой картофельной ботвы, мелькавшие там и сям, ни с чем не спутаешь) траншее в сторону леса.
Перебегая, на очередном повороте траншеи я буквально запнулся ногой о какой-то развязанный вещмешок, в котором оказались пара буханок хлеба и несколько банок консервов без всякой внятной маркировки. Я быстро завязал горловину этого очередного трофея и продолжил свое стихийное отступление. Должен признать, что бежать с двумя вещмешками на плечах и винтовкой в руках, да еще и в ватном обмундировании, было тяжеловато.
Нет, то есть «рояли в кустах» – это, конечно, хорошо, но все-таки по большому счету как-то не очень густо мне сегодня перепало. По-моему, если бы мое попадание сюда было бы кем-то тщательно спланировано, мне должны были достаться как минимум укороченный автомат воздушно-десантного образца с прорвой патронов да шоколадки и сгущенка, какие в это время клали в авиационные бортпайки. А с другой стороны – стоит ли в моем положении до такой степени губу раскатывать? Сильно наглеть тоже не стоит…
Между тем траншея наконец кончилась; поскальзывась и сползая обратно, я наконец вылез на бруствер.
Живых немцев в пределах видимости все так же не наблюдалось, а деревья начинались метрах в ста.
Я оглянулся назад, все еще смутно надеясь, что хоть кто-нибудь из моего героического экипажа выжил и сейчас бежит за мной следом. Но, увы – нет. Не было никого, только над продырявленными крышами Нижних Грязей тянулись уже ставшие черными дымы от горящего «Т-35» и уничтоженной нами перед этим немецкой техники…
Уже потом, в XXI веке, в одном «авторитетном» западнонемецком журнале «Kriegs-Geschichte» мне попалась статья некоего считавшегося известным в определенных кругах немецкого историка Oлафа Вурнхольца «Ziel-Moskay», откуда я
