Слава богу, что хотя бы опять на трофейной машине не приехал. Пока мы стояли и ждали, а Сигизмундыч разогреет и заведет мотор полуторки, Миша восторженно рассказывал Татьяне про то, что привезенная нами рация в сочетании с документами немецкого офицера (я так понял, при нем были расшифровка каких-то кодов и радиочастот, используемых гитлеровцами для связи), оказывается, представляет собой огромную ценность. И им всем непременно дадут за это ордена. Он, как обычно, забыл, кто эту рацию на самом деле добывал. Хотя кто я такой, чтобы возмущаться по этому поводу?
Наконец мотор завелся, мы погрузились в полуторку (Миша сел рядом с шофером, поскольку и капитан и Татьяна не захотели там ехать, предпочтя кузов) и поехали к линии фронта. На сей раз в кузове было пусто, кроме нас, в нем стояла только бочка с бензином, добытая хозяйственным Сигизмундычем. Вчера ее не было. И если в нее попадет пуля или осколок – мало никому из нас не покажется. Ладно, что небо было серенькое и затянутое облаками, не располагающее к авиаударам. Как при этом летали на разведку по заданию полковника Заманухина наши летуны – вообще непонятно.
Пока мы ехали, я достал нож и нанес на ложе «СВТ» восемь едва заметных насечек. Бухгалтерия в память о вчерашних подвигах. Никитин с воентехником Шевкопляс смотрели на мои действия иронически, но вполне понимающе.
Наконец мы свернули с проселочной дороги в поле и через какое-то время оказались в расположении 58-го отдельного танкового батальона, который был рассредоточен в редком леске позади передовых траншей пехоты, в которых, помимо привычных серых шинелей и касок, торчали и люди в черных морских шинелях, бушлатах и ушанках. Справа была неширокая река, позади, километрах в трех, – небольшое сельцо Невашево. Впереди, в отдалении за еще более редким лесом, виднелись серые крыши того самого Дурятина. То есть разведку боем надо было проводить через пусть редкий, но все-таки лес. Выпавший снег уже не таял, но слой его был невелик – кое-где виднелись прогалины замерзшей грязи. Тем не менее стоявшие в неглубоких капонирах и просто естественных складках местности три десятка легких танков «Т-40» и «Т-60» уже были как попало окрашены белилами. Другой техники, кроме одинокого броневичка «ФАИ-М», здесь видно не было.
Едва мы приехали, как явился пехотный комбат или комполка – высокий майор с грубым мужицким лицом, представившийся странной фамилией Корчмит. Никитин показал этому Корчмиту бумагу, но тот все равно долго не мог понять, чело мы от него хотим. Я наблюдал за этим разговором, сидя на подножке полуторки и протирая бинокль. Воентехник Татьяна на пару с Мишей Шундиком стояли поодаль, но в беседу начальства предпочитали не встревать. Дисциплинка у них была на уровне.
Потом к ареопагу прибавились еще три подошедших к нашей машине командира – молодой длинноносый капитан-танкист в новом полушубке и два явных моремана – один аккуратный и отглаженный, с нашивками капитан-лейтенанта на рукавах черной шинели и второй, молодой, в сдвинутой на затылок ушанке, бушлате с лейтенантскими нашивками, заправленных в укороченные сапоги широких штанах и с болтавшейся на неуместно длинных ремешках на поясном ремне нагановской кобурой. Фамилия танкиста была Гликман, морских командиров – соответственно, Земноха и Драч.
Когда ритуальные действия с представлениями друг другу закончились, капитан наконец изложил командирам суть происходящего. А именно – что намечается разведка боем, для которой капитану Гликману надлежало предоставить нам один танк (на котором я поеду «заманивать» немцев) и обеспечить всестороннюю поддержку. От обычных и морских пехотинцев требовалось примерно то же самое плюс артподдержка. Командиры особо не спорили. Однако, поскольку они тут же начали обсуждать детали предстоящего, я попросил разрешения обратиться и предложил Никитину для начала сходить к передовой и понаблюдать. Капитан согласился, а в сопровождение мне дали морского лейтенанта Драча, который командовал разведвзводом в батальоне морпехов.
Лейтенант спорить не стал и отвел меня к самым траншеям, где за заснеженными кустами у морпехов был отрыт отдельный окоп – что-то вроде НП. Двое скучавших там в обнимку с пулеметом «ДП» чубатых парней в белых маскхалатах поверх черных бушлатов, как мне показалось, с завистью уставились на мой бинокль. Я пристроился на бруствере, положив «СВТ» рядом с собой.
– Хорошая винтовочка, штучная, – сказал лейтенант по фамилии Драч, тоже с явной завистью. Ну да не он первый говорил мне подобные слова. Я их за последние пару суток слышал не раз и не два.
– Мне тоже нравится, – ответил я и спросил: – С какого флота вы сюда свалились, товарищ лейтенант, если это, конечно, не военная тайна?
Оказалось – не тайна, и, пока я обозревал в бинокль местность перед нашим передним краем, Драч рассказал, что вообще-то большинство в их батальоне черноморцы, но с длинной и странной (как и у очень многих в том году) историей. Перед самой войной их команда выехала на Балтику, аж в Таллин, где должна была получить и доставить в Новороссийск какие-то орудия для береговой обороны(я не понял, какие именно). До Таллина они, естественно не доехали, вернулись с полдороги в Москву, потом какое-то время проторчали в Горьком, где должны были получить и сопроводить на ЧФ какие-то катера (я опять-таки не понял, что это были за катера – бронекатера или, может быть, торпедные?). Однако потом всем стало не до катеров и вообще ни до чего. И, когда немцы вышли на ближние подступы к Москве, их «всем колхозом» записали в морскую пехоту.
Пока он говорил, я смотрел в бинокль. Немецких окопов видно нигде не было, хотя этот самый Драч и сказал, что у немцев сразу за леском вроде бы были оборудованы два или три пулеметных гнезда, а их танки и пехота торчали непосредственно в Дурятине, в относительном тепле и комфорте. Дома Дурятина даже в мой сильный бинокль были видны еле-еле. Танков я, разумеется, тоже не видел – ну не совсем же они дураки, чтобы выставлять технику напоказ. Так что морской лейтенант не врал. Если у немцев и есть что-то серьезное – то оно в самой деревне. А значит, надо пройти на гусеницах километра три через этот редкий лесок. Конечно, отсутствие на пути немецких траншей и прочих неприятных сюрпризов вроде мин – факт отрадный, но по нам все равно будут палить их танковые пушки,
