В определенный период добывать информацию индивидуально стало невыгодно, и торговые известия стали первым видом коммерческой информации, то есть сведениями, за предоставление которых взимали плату. А обмен такого рода новостями стал массовой коммуникацией. С XVII в. в крупных торговых городах Европы (Венеция, Амстердам, Лондон) начинают регулярно издаваться информационные продукты (бюллетени) для торговцев. Первое время это были просто справочники цен, их называли прейскурантами. В Англии издаются шесть периодических списков прейскурантов: три из них были предназначены для публикации цен на сырье, один – для потребительских товаров (1619 г.), еще один – для кораблей (1692 г.), и последний прейскурант отслеживал цены на бирже (1697 г.). Позднее информация для торговцев публикуется в виде рубрик в газетах. Летом 1723 г. в газете «Amsterdamsche Courant» стала выходить регулярная рубрика, посвященная финансовым новостям (Амстердам тогда был деловой столицей Европы). В некоторых лондонских изданиях (например, в «The London Mercury» (1695 г.), «Lloyds News» (1696 г.) и «The General Remarks on Trade» (1707 г.)) объем экономической информации был настолько велик, что их можно считать предшественниками специализированных изданий. Затем возникли первые британские деловые периодические издания – «Lloyd's List» и «Course of Exchange». Одной из первых задач массовой коммуникации становится организация коммуникационного сопровождения торговли. Помимо «сухой» информации издания экономической направленности размещали и публицистические материалы об экономической политике. Известна, например, полемика на страницах «Daily Merchant» и «Mercator» между Даниэлем Дефо (сторонником свободной торговли) и его оппонентами на тему британских торговых соглашений.[51]
Печально известный банкирский дом Фуггеров (именно он был обвинен профессором Мартином Лютером в торговле индульгенциями) имел собственную разветвленную сеть корреспондентов для того, чтобы добывать информацию о различных отраслях торговли и принимать решение о финансовой состоятельности и платежеспособности своих заемщиков. Позже эту информацию стали собирать в регулярные сводки и продавать на рынке такие издания, как «Ordinari-Zeitung» (цена одного номера была 4 крейцера).[52]
В XIX в. две функции экономической информации были разделены: информирование агентов об основных экономических событиях, экономической политике и проч. осталось в ведении периодической печати, а информирование об уровне цен, курсах валют, биржевых курсах и проч. стало реализовываться в рамках рейтинговых агентств и специализированных информационных сервисов, которые активно использовали технологии электрической связи (телеграф) для доставки информации, а в наше время применяют для этих целей Интернет, мобильные платформы и др.
Таким образом, в XVI–XVII вв. мы наблюдаем, как появление массовой коммуникации экономических известий сопровождало – существенно – развитие торговли, которая, в свою очередь, приводила к концентрации капитала в крупных городах, что в немалой степени влияло на процесс развития капиталистических отношений.
Исходя из всего вышесказанного, мы могли бы заключить, что роль медиа в экономическом обмене очень важна: позволяя минимизировать асимметрию информации и сообщая агентам о качестве благ и уровне цен, медиа способствуют снижению цен и повышению конкуренции, что, в свою очередь, должно – теоретически – приводить к росту качества благ. Действительно, один из авторов настоящего пособия проводил подобные сравнения и обнаружил, что в странах, где отмечается низкий индекс свободы прессы (то есть уровень свободы слова высокий), ВВП на душу населения существенно выше, чем в странах с низким уровнем свободы прессы. Только в 3 из 37 стран со свободным уровнем прессы уровень ВВП на душу населения ниже 10 тыс. долл. И наоборот, только в 9 из 57 стран с несвободным уровнем прессы ВВП на душу населения выше 10 тыс. долл. Однако соображение, будто свободные медиа влекут за собой снижение цен и повышение качества благ, конечно, ошибочно. Медиа не работают в полной мере как медиаторы (информационные посредники) на рынках хотя бы потому, что начиная с XIX в. они сами встроены в экономические отношения. Следовательно, распространяемая ими информация в значительной степени детерминирована нуждами не только аудитории, но и рекламодателей, которые приносят зачастую больше половины доходов медиакомпаниям, а также владельцев медиа, которые чаще всего связаны с крупным финансово-промышленным капиталом и заинтересованы в определенном виде экономической политики. Эдвард Херман и Ноам Хомский выделяют как минимум пять факторов, обуславливающих преимущественно рыночную и либерально-рыночную позицию прессы:[53]
• форма собственности, контроль капитала и ориентация на прибыль. Большинство западных медиа контролируются крупными корпорациями, рассматривающими их как бизнес, а это, в свою очередь, приводит к тому, что эти медиа отстаивают преимущественно интересы правых партий, предполагающих незначительную распределительную политику и поощряющих монополизацию и господство крупных собственников;
• финансирование рекламодателями. Это приводит к тому, что медиа вынуждены учитывать их позицию при освещении экономической ситуации из опасения потерять существенную долю финансирования;
• наличие постоянных источников в политических и экономических кругах, отражающих определенную политическую позицию;
• боязнь претензий со стороны властей и крупного капитала, так как скандалы способны вызвать потерю доверия со стороны аудитории;
• наличие некоей доминирующей идеологии, которая в определенной мере всегда присуща элитам той или иной страны, а журналисты чаще всего отождествляют себя с элитами.
В этом смысле мы не хотим находиться ни на стороне технологических детерминистов, утверждающих, что развитие экономических систем зависит от форм коммуникации, ни на стороне экономических детерминистов, утверждающих, что экономические отношения, способ обмена и проч. в полной мере обуславливают характер сложившейся медиасистемы.
§ 4. Развитие медиа в контексте политики
Хотя к XVIII в. развитие экономических систем, рассмотренных в предыдущем параграфе, через обезличивание и защиту прав собственности стимулирует постепенный распад естественных государств и возникновение порядков открытого доступа, эволюция политической системы происходит намного позднее, чем экономических отношений. Эта эволюция выражалась в постепенной инкорпорации граждан (процесс во многих государствах был полностью завершен совсем недавно) в принятие политических решений и в совершенствовании механизмов по созданию гражданского общества и организаций, параллельных государству.
Политическая система средневековой Европы представляла собой набор постоянно изменяющихся в своих границах чрезвычайно распыленных феодальных государств и сеть независимых городов. В этот период основная политическая власть в феодальных государствах держалась по большей части на физическом контроле над ресурсами и территориями, то есть на принудительном насилии. Феодалы использовали свои войска для взимания налогов и податей, что подчиняло им территории. Однако приход иных феодалов и физический захват ими земли приводил к частой смене границ таких государств. В ситуации, когда все держалось на прямом принуждении, о чем мы уже говорили выше, символическая власть была не нужна, а необходим был лишь механизм доведения до населения определенной государственной информации, что часто делалось в устной форме (например, оглашалось на центральных площадях городов). Разумеется, в те времена часто возникали бунты и иные формы протеста, что подавлялось теми же методами прямого насилия и с использованием войск.
Несмотря на это, в
