Развитие фонографа и позднее граммофона опирается на прижившуюся во второй половине XIX в. практику домашнего музицирования. Пение под аккомпанемент фортепиано широко распространилось сначала в Европе в среднем классе, а затем и у части рабочей аристократии в США. Однако поскольку ноты были дороги, а занятия нотной грамотой требовали времени, что не всегда могли позволить себе представители даже среднего класса, стала входить в моду практика прослушивания автоматических инструментов, в том числе пианолы, или механического пианино.
К концу XIX – началу XX в. устройства автоматического проигрывания музыки постепенно вытесняют фортепиано. Флиши реконструирует и моделирует различную статистику по ключевым домашним коммуникационным устройствам и сравнивает ее со статистикой проникновения автомобилей (см. табл. 5.2)
Таблица 5.2
Статистика по оснащению американских семей основными устройствами культурной и коммуникативной практики (% домохозяйств)
Источник: [Flichy, 2004, р. 71].
Как видно из таблицы 5.2, к 1920 г. складывается ситуация, когда стандартными атрибутами американской семьи становятся средства звуковоспроизведения (фонограф или граммофон), а также телефон как основное средство связи. Эти устройства имеют не меньшую популярность, чем массовый автомобиль.
Если судить по объему продаж дисков (или цилиндров), использование граммофона и фонографа было существенным. В 1921 г. было продано 100 млн записей, что в четыре раза больше, чем в 1914 г.,[173] и составило в среднем восемь дисков на устройство (в 1914 г. это соотношение было лишь 6: 1). В первые годы продаж каталоги обязательно включали песни, популярные баллады, марши, интерпретированные неизвестными музыкантами. Этот музыкальный формат удачно адаптировал ограниченную продолжительность записи (четыре минуты в среднем). Таким образом, практика семейного музицирования под фортепиано заменяется практикой коллективного прослушивания фонографа. Как писал один мичиганский фермер в обозрении «Phonogram» в сентябре 1905 г., «у нас есть домашний фонограф, и это наше единственное роскошество <…>. Мы не можем ходить в город (в нашей семье 11 человек). Когда окна покрыты инеем, мы слушаем „Голубой Дунай“ и благодарим мистера Эдисона».[174]
Домашние коммуникативные устройства вписываются еще в одну практику городской семьи, которая сформировалась на рубеже XIX и XX вв., – коллекционирование. Частное пространство семьи формировалось в том числе с помощью сохранения памятных знаков, коллекционирования и «музеификации» артефактов, связанных с историей семьи (свадебный букет, крестильная рубашка, семейное серебро и проч.). Появление граммофона дает толчок коллекционированию музыкальных воспоминаний, но в первую очередь, конечно, семейные воспоминания позволяло сохранять изобретение Джорджа Истмана: фотография отныне не только выполняет функцию демократизации портрета, но становится способом сохранения семейных артефактов и воспоминаний. С распространением любительской фотографии в семейные альбомы попадали не только фотопортреты предков, но и многочисленные сцены семейной жизни: праздники, каникулы, встречи друзей и т. п.
§ 6. Кино, телевидение и радио как индустрии
Подробную ретроспективу истории аудиовизуальных искусств как эстетических форм мы представим в двух следующих главах, однако в этом параграфе опишем значение эволюции технических и коммерческих форм бытования этих средств коммуникации.
Кино появляется одновременно во Франции, в лаборатории братьев Люмьер, и в США, в лабораториях Томаса Эдисона. Это произошло в 1895 г. Как и в случае с фонографом и граммофоном, кино было видом массовой индустрии, которая открыто сталкивалась с проблемой наличия контента: необходимо было постоянно поддерживать его массовое производство для того, чтобы данная отрасль работала. Однако если музыка могла исполняться и бытовать и в традиционных формах – концерты, оперные театры, ноты и индивидуальные исполнения отдельных произведений, то киноиндустрия требовала специально снимаемых для нее фильмов.
Желание воспроизводить движущееся изображение существовало еще с середины XIX в., о чем свидетельствуют различные механические изобретения того времени. Зоотроп, механический прибор из вращающегося цилиндра с нанесенными изображениями, изобретенный Уильямом Горнером, праксиноскоп Эмиля Рейно, основанный на принципе отражения изображений в призмах и зеркалах, хронофотография Эдварда Мейбриджа, позволяющая фотографировать, как двигаются ноги лошади при галопе, фоторужье Жюля Маре, которое позволяло фиксировать фазы полета птиц, – это лишь часть тех изобретений, которые предвосхитили появление кино. Но, разумеется, кино как технический принцип стало возможным благодаря изобретению фотографии на целлулоидной пленке. Теперь достаточно было разработать механизм быстрого открывания и закрывания затвора фотоаппарата и проматывания длинной пленки для того, чтобы из большой серии фотографий сделать подвижное изображение. Братья Люмьер, сыновья одного из самых известных фотографов Лиона и крупные производители фотопленки во Франции, изобрели аппарат, в котором с часовой точностью скоординировали работу диафрагмы и объектива. Один и тот же аппарат мог, таким образом, демонстрировать кино и снимать. Изобретение было представлено в Академии наук в Париже, а затем и публике в «Гранд-кафе» на бульваре Капуцинок в 1895 г.
Эдисон в США идет по другому пути – разделяет съемку и показ. Показ происходил в небольших кабинах – кинетоскопах, к которым были пристроены небольшие окуляры. Таким образом, появились две основные модели потребления кино, предложенные его изобретателями: как коллективная практика просмотра в общественном месте, коим потом стали кинотеатры; как индивидуальное, персонализированное зрелище, наподобие фотографии. Обратим внимание на то, что за таким четким разделением двух разных представлений об одной и той же практике лежат довольно понятные причины. Люмьеры преимущественно предполагали, что снимают целую череду различных сюжетов из жизни. «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота» (фр. «LArrivée d'un train en gare de la Ciotat»), «Выход рабочих с фабрики «Люмьер» в Лионе» (фр. «La Sortie de l'usine Lumière à Lyon») – это документальные съемки, запечатленные определенным образом и с определенной композицией, вызывающие, как предполагалось, различные эмоции у зрителя. Именно поэтому просмотр таких картин должен был происходить в некоем коллективном месте. Для Эдисона кинематограф – это способ запечатления людей, преимущественно на темном фоне, одетых определенным образом. Изначально он планировал снимать «великих людей», а отнюдь не пантомиму.[175] Первые ролики представляли собой примитивные съемки отдельных людей или групп людей (как, например, в немом короткометражном фильме «Сцена с кузнецами»). С этой точки зрения кинофильм для Эдисона – это не отрывок реальности, как у Люмьеров, а некое отдельное действо, специальным образом сыгранное и спродюсированное. Таким образом, еще до того, как Люмьеры показали свой первый сеанс, Эдисон уже создал первые кинотеатры, в которых кинетоскопы с монетоприемниками демонстрировали «по кругу» движущиеся изображения и сценки (это называлось penny arcade – дешевые комиксы).
Так или иначе, хотя проекция (способ показа) потом внедряется повсеместно по модели Люмьеров, жанрово-тематическое разделение между Люмьерами и Эдисоном, а именно между документалистикой и игровым, или постановочным, кино, сохранится. Первые годы развитие кино сдерживалось прежде всего длиной пленки, на которую можно было снимать. Это вынуждало авторов фильмов ограничиваться
