Словно отвечая на ее безмолвный вопрос, Элка вдруг сказала:
— А хотите, секрет свой вам расскажу? Нам же сейчас все можно, любые неприличные откровенности. До утра можем и не дожить.
— Ты что, поверила, что к нам явится Бется? — Денис хотел, чтобы в его вопросе прозвучала ирония, но голос подвел своего хозяина и дрогнул.
— А ты — нет?
Денис попытался снисходительно улыбнуться, но улыбка вышла на полразмера меньше и скособочилась в углу рта.
— Не верю, что здесь водится какой-то там монстр! — запальчиво заявил он.
— После всего, что с нами случилось, лично я готова поверить во что угодно, — негромко заметила Кира.
— Нет, я не спорю, с этим местом что-то не так. Но Володя же сам сказал, всему есть научное объяснение. Никакой мистики. Никакого Безликого. Просто физика.
— Даже если и так, это все равно за пределами моего понимания! По мне, что какие-то поля, что Безликий – все одинаково страшно.
— А вы подумайте, сколько людей, может быть, пропадает из-за таких мест! Сотни, тысячи — и никто потом не вспоминает о них. Как будто их просто стерли,— уставившись в огонь, прошептала Элка. В ее широко раскрытых глазах плясало отражение рваных прядей пламени.
От этих слов мороз пробрал по коже. Гусь прошел по моей могиле, вспомнила Кира старую поговорку.
— Давайте-ка еще выпьем,— она помотала головой, отгоняя страх.
Денис послушно наполнил рюмки. Элка одним махом опрокинула в себя содержимое и даже не поморщилась. Кира тоже сделала большой глоток и торопливо запила водку остывшим чаем из пластикового стаканчика. Нельзя запивать, вредно! А с другой стороны, может, это последнее застолье в жизни. Разве не глупо беречь здоровье, если все равно завтра на кладбище?
«Нет, определенно надо заканчивать с такими мыслями», — подумала Кира и решительно тряхнула головой. Хватит киснуть!
— Ты обещала нам какой-то секрет.
— Обещала — расскажу,— медленно выговорила Элка.
Она немного помолчала, опустив голову, потом повернулась, пристально глянула Денису в глаза и указала на него театральным жестом.
— Вот она — моя тайна!
— Что? — удивился он.
— Да то, что я любила тебя все пять лет, пока мы учились. По-настоящему. Так сильно, как только умела.
— Ты… его любила? — Кира никак не ожидала услышать что-то подобное. Понятия «Элка» и «тайна» были несовместимы, про нее все всегда всё знали. Они четверо были убеждены, что Эля у них, как на ладони. А тут вдруг выясняется!
Денис обескуражено молчал. Потом выдавил:
— Я ничего не знал.
— Да успокойся ты, сейчас уже все в прошлом. Перегорело. Переболело. А тогда… Чего я только не делала. Однажды даже чуть замуж не вышла, чтобы разом разрубить все. За Радика Суворова, может, помните?
Кира нахмурилась и промолчала. Радика и связанную с ним некрасивую историю она помнила. Тихий, очень симпатичный мальчик, учился в Питере, в какой-то военной академии. Любил Элку до сумасшествия. Письма из Петербурга писал каждый день, а когда на каникулы приезжал, ходил за ней по пятам, заваливал цветами и подарками. В итоге она согласилась выйти за него. Радик прямо светился от счастья. Дату назначили, в августе, кажется. Приглашения разослали. Она даже платье купила. Шикарное, цвета шампанского, Кира видела. А потом раз — и передумала. Никто даже не удивился особо: Элка, что с нее взять! Семь, нет, восемь пятниц на неделе. Бедный Радик с разбитым сердцем уехал зализывать раны, и больше они его никогда не видели.
— Знаете, почему я свадьбу отменила? — продолжила Элка, глядя на Дениса. — Да потому что возомнила, будто у тебя ко мне тоже что-то есть. Помнишь, мы с тобой на практику в какой-то колхоз в начале лета ездили? На несколько дней? Миля у себя ее проходила, Ленька на кафедре что-то мудрил, Кира болела. Мы несколько дней вместе были, бок о бок.
— Помню,— хрипло ответил Денис.
На самом деле воспоминания были довольно смутные. Лето, жара, автобус, который, натужно рыча, полз по пыльной дороге. Смех, шуточки, вечера у костра, купание в мелкой речонке. Ничего особенного.
— Я себе бог весть что навоображала. Мне казалось, дело сдвинулось с мертвой точки. Ты и смотреть на меня стал по-особому, и говорить. Приехала домой — летаю, порхаю. А тут Радик звонит, про свадьбу заливается. Мне одновременно тошно и радостно. Потом спохватилась — мама дорогая! Задержка! Да не пугайся ты, ничего у нас с тобой не было,— успокоила она побледневшего Дениса.
У того на лице были написаны все его страхи: было дело, пили на природе… Так кто знает, вдруг чего-то поутру не помнил?!
— Ребенок был от Радика. Это-то и было для меня самым ужасным. Я же надеялась на роман с тобой! Беременность от другого сюда не вписывалась. Я возненавидела этого ребенка и его отца. Радику сразу сказала: не люблю, противен, убирайся. Прогнала, обидела и не задумалась. А он меня так любил, как никто не любил ни до него, ни после. Нельзя предавать любовь, я после где-то прочитала, что это страшный грех. Вышла бы за него, родила, может, и не сидела бы тут, с вами,— в голосе Элки звучала острая тоска.
— А ребенок? — робко выговорила Кира.
— Ребенок… Второй мой грех,— Элкино лицо прорезали морщины, она прикусила губу и судорожно вздохнула.
— Может, хватит? Зря я спросила...
— Нет уж, исповедоваться — так до конца. Никому этого не рассказывала. Ребенка я сама убила.
— Аборт? — понимающе спросила Кира, которая сама всю жизнь казнилась и мучилась из-за ошибки (греха) своей юности.
— Хуже,— отрубила Элка. Вскинула голову и с лихорадочным сухим блеском в глазах продолжила:
— Я боялась делать аборт и сама его убивала. Три дня подряд.
Денис и Кира, вытаращив глаза, слушали.
— Хотела, чтобы выкидыш случился. Ноги парила в горчице, пока
