Я поспешил в храм, где мы с плачущими дедушкой и бабушкой отслужили панихиду. На следующий день в церковь привезли гроб с телом погибшей девушки. Отпевание должно было состояться утром. Вечером мы совершили заупокойную службу и панихиду. Даша лежала в гробу в подвенечном платье — есть такая странная традиция одевать безвременно скончавшихся молодых девушек в платье невесты. Все это было жутковато, и сама атмосфера, надо сказать, была какая-то тяжелая. Не припомню, чтобы я с таким трудом совершал заупокойную молитву. Это отметили и присутствующие церковнослужители. Обязанности пономаря (помощника) выполнял мой друг, пожилой опытный врач, который в свободное время приходил алтарничать в наш собор. Он ничего не сказал, только, подойдя ко гробу и рассмотрев погибшую, покачал головой.
Я вернулся домой, к семье. Конечно, у меня есть семья и семейные обязанности, и из храма я вернулся к своей обычной жизни. Погулял и поиграл с детьми. Помолились на ночь, уложили детей спать, сам я немного поработал и наконец лег.
Проснулся ночью от странного состояния. Меня охватил ужас. Он пронизывал меня всего до кончиков волос — я впервые понял, что выражение «волосы встают дыбом» не фигура речи, а реальное состояние. Я слышал странные звуки: визги, пение, хрюканье, вой… все смешалось в дикую угрожающую какофонию. Почему от этого шума не проснулись жена и дети? Я прислушался к дыханию жены, спавшей рядом. Она дышала ровно, словно ничего не слышала. В своих кроватях спокойно спали дети. Я лежал, обливаясь потом от ужаса и понимая, что сейчас меня разорвут на части. Я попытался вспомнить молитву Отче наш, и НЕ СМОГ!!! Это невозможно представить, и я сам раньше никогда бы не поверил, но это было правдой… Я сошел с ума? Как-то заболел? Может быть, мне снится кошмар?.. К сожалению, это был не сон, и поверить, что я внезапно сошел с ума, тоже было трудно. Угроза надвигалась, вся комната была заполнена какой-то нечистью. Я понял, что дольше выдерживать это не смогу, мне необходима поддержка свыше. И осознал, что испытываю то, что святые отцы называли бесовским нападением.
Я стал припоминать молитвы, но не вспомнил ни одной. Не мог поднять руку, чтобы перекреститься, — рука стала тяжелой и неподатливой, как будто сильно затекла. Единственное, что я сумел вспомнить, — Иисусову молитву. И начал ее шептать. Потом я скатился с кровати (не встал, а именно скатился) и оказался лицом к иконе, стоявшей на фортепиано. За моей спиной был целый иконостас с горящей лампадой, но я не мог, от сковывающего меня страха, даже повернуться к иконам, мне казалось, что это будет для меня смертельно. Стоя на коленях, обливаясь потом и боясь пошевелиться, вперив взгляд в святой образ, я начал молиться Иисусовой молитвой перед иконой Пресвятой Богородицы. Так продолжалось, может быть, полчаса, может, час. Я почувствовал, что у меня появилась капля сил. Ровно столько, чтобы на коленях — ноги не слушались — подползти к письменному столу, в ящике которого хранились разные святыньки: камушки со Святой Земли, какие-то церковные реликвии. Я чувствовал, что святыня меня защитит и оградит от угрозы, которой напитался воздух в комнате. Я нащупал маленькую бумажную иконку и прижал ее к груди. Все это время я не прекращая повторял молитву Иисусову. Теперь я чувствовал, что ужас и угроза отступают. Еще через несколько минут я смог встать на ноги и повернуться к моему иконостасу с покойно горящей в хрустальном голубом стаканчике лампадой. Ужас и страх уходили, как обычно рассеивается зловоние или как съеживаются и высыхают капли воды на раскаленной сковородке. Внезапно я вспомнил молитвы, и в душу пришло всегдашнее состояние: покой и тишина. Я сходил на кухню, выпил воды, потом встал перед иконами и прочитал акафист Божией Матери, помолился о новопреставленной Дарье, чье тело покоилось в темном соборе. На душе было спокойно.
Я лег спать, когда стало светать. Спать оставалось часа два, а потом нужно спешить на службу. Я заснул легко, проснулся и пошел в храм. После служения Божественной литургии я совершил отпевание моей юной прихожанки. Ощущение было другим, нежели вчера, — спокойным и легким.
После отпевания мы отдыхали в алтаре. Мой друг, врач, сказал:
— Отец К., а вам ничего не кажется странным в этой смерти?
— А что здесь может быть странным?
— Я не хочу ничего сказать, но характер повреждений Даши говорит о том, что как будто она бросилась под машину.
Я промолчал. Я не врач и не знаю, можно это определить или нет, но я стал думать над этими словами.
В ближайшее воскресенье дедушка с бабушкой были в храме. Я расспросил их, как прошли похороны, а потом деликатно спросил: «Не было ли подозрений, что Даша сама бросилась под машину? Она же все время была в депрессии, унывала, что проблемы в школе, что с ней не дружат ребята».
У бабушки появились слезы в глазах: «Да кто теперь, батюшка, скажет, как оно было на самом деле… Врачи написали — несчастный случай, хотя очевидцы сказали, было впечатление, что девочка сама шагнула на проезжую часть перед машиной…»
Я не стал больше спрашивать об этом, зачем травмировать близких, и так убитых горем? Но я задумался вот о чем. А нельзя ли предположить, что в случае с Дашей имело место самоубийство? И что мы после этого имеем? А то, что смятенная душа, покинувшая тело, оказалась во власти бесов. К кому эта душа могла кинуться за помощью? Конечно, к своему духовнику.
Я стал думать дальше: нельзя ли предположить, что мое страшное ночное приключение было своего рода атакой темных сил, которые претендовали на власть над Дашей? Я был вовлечен в духовную битву против темных сил. У самой Даши, может быть, сил не хватало на эту борьбу, вот она и прибегла к моей помощи…
Как оно было на самом деле, не знаю. Прошло больше десяти лет с тех пор, и я, конечно, молюсь за упокоение Дашенькиной души, не вникая, что и как было на самом деле. Ее бабушка с дедушкой еще живы, хотя стали совсем старыми. Их боль не прошла — такая потеря остается с тобой на всю
