— Чего гонишь, сейчас не девяностые. Другое время.
— Другое время, — согласился я. — Только люди те же. Пойми ты, не для того приобретался паспорт бомжа и регистрировалась левая собственность, чтобы какая-то родственница приехала и всё это забрала, как якобы наследница. Да, люди шефа тут прощёлкали, но никто тебе гараж не отдаст, будь ты хоть наследницей в квадрате. Решаются все вопросы раз и навсегда. Не те времена, но люди те же.
— А-а-а, — отмахнулась та. — Говори что хочешь, это всё равно мой гараж. Найму риелтора, и тот всё оформит, а потом ищите меня.
— Ладно, сама всё решила, сама и выбирайся, шанс я тебе дал.
Встав, я направился к выходу. За всё время разговора я смотрел на неё исподлобья, из-под низко надвинутого козырька бейсболки. Та это восприняла без напряга, но я старался не мелькать в камерах наблюдения. А когда дамочка в какой-то момент обернулась ругнуть какую-то девушку, что проходила сзади и задела её, незаметно закинул в её сумку следящий жучок. У сумки замок был сломан, похоже, её хозяйка изрядно поистаскалась, если её не выбрасывает. Сейчас времени заниматься дамочкой не было, я даже не узнал, как её зовут, честно говоря, без интереса и без надобности, но чуть позже, ближе к вечеру, вернёмся к этому. Скажу честно: то, что бомж признан официально мёртвым, немного напрягло, переоформление может затянуться. Фигня, напишу задним числом договор купли-продажи и расписку на получение денег и оформлю гараж на себя. Немного больше денег на подписание всех бумаг уйдёт, но сделают. Тут главное узнать, когда бомж умер, в Сети найду эту информацию или в архиве.
Отойдя подальше от кафе, на всякий случай пару раз проверился, было что-то такое непонятное, неосознанное, будто кто-то смотрит в спину. Это заставляло нервничать. Никакой слежки не заметил, однако интуиции привык доверять. Причём ладно бы это только сейчас я чувствовал, восемь дней уже что-то такое улавливал. Тут или суперпрофи против меня действовали, или паранойя разыгралась. Я думаю, всё же первое.
Я достал все телефоны и вытащил все аккумуляторы. Это фактически официальные следящие и подслушивающие средства при определённой технике на руках. У госструктур такие должны быть. Я остановил такси и велел везти к рынку. Паранойя с отъездом не только не утихла, а ещё больше разыгралась, вещун, похоже, сработал. Блин! Где же я накосячил, что на меня неизвестные смогли выйти?! То, что наблюдение имеется, я уже нисколько не сомневался, встреча с дамочкой прибавила уверенности. Правда, встречу с Чёрным отменять не стал, если дамочка — подсадная утка, всё будет в тему.
Добравшись до рынка, я затерялся в толпе и свистнул пару кошельков, сами подставились, раззявы, но это так, не озорство, а практики для. Сунул оба в карманы двух полицейских, что прогуливались по территории рынка. Кстати, уверен, что они на прикорме Чёрного. Подойдя к кафе, я не стал заходить, хотя изнутри меня было хорошо видно, окна большие, обзорные. Заметив Бая, он находился тут же, махнул ему рукой, прося выйти наружу. Подставлять Чёрного тоже не хотелось, тот не в теме и по левому делу может влететь.
— Ты чего? — удивлённо спросил Бай, выходя наружу. — Заходи, ждут уже.
Проблема. Меня пасут, и пасут не менты, их бы я срисовал, или контора, или ещё кто. Очень ловко работают, только на мелких недочётах засёк, да и вещун ты мой знаешь, а он орёт благим матом, что всё плохо. Телефоны выключил, позвонить не мог, подставлять не хотел. Сам понимаешь, зайду, так нас с Чёрным связать друг с другом могут, а ты из одного детдома со мной, меньше вопросов будет.
— Понял. — Сразу напружинившись, Бай, стараясь делать это незаметно, бросил несколько пристальных взглядов вокруг.
— Ты узнай у Чёрного, захочет ли он со мной встречаться при таких перспективах.
— Жди тут, я быстро.
Бай ушёл, и я увидел через окна, как он подошёл к Чёрному, высокому худому мужичине с длинными распущенными чёрными волосами. Все Чёрного считали цыганом, внешность была очень колоритная, или за итальянца его можно принять, но ни тем, ни другим он не был, чистый русак. А кличку ещё в детстве получил, фамилия у него была Панкратов, но на актёра похож не был. Я видел, как Чёрный кивает, слушая Бая, и изучающе разглядывает меня. Потом было небольшое движение в зале, и через пять минут ко мне вышел Бай с небольшой сумкой с наплечным ремнём.
— Держи. Внутри килограммовый пакет с сахарной пудрой, упакованной под наркоту. Проверим. Мы такие обманки уже не раз пускали, один раз помогло, взяли менты курьера. Ха. Отнесёшь к ресторанчику Чёрного, что у радиорынка находится.
— Лады. Топтуна за мной пускать не надо, срисуют.
Если вечером не отзвонюсь, значит, взяли.
Мы ударили по рукам, и я, проверяясь, причём делая это слегка, едва уловимо, но топорно, чтобы мои дёрганья было реально заметить, двинул к одному из выходов. Взяли меня, когда я в троллейбус проходил, прямо в дверях на первой ступеньке. Почти сразу зафиксировали руки и заткнули рот, когда я заорал о насилии и педофилах. Только успел первую фразу прокричать, как заткнули меня ударом в солнечное сплетение. Два крепких парня, в обычной, ничем не примечательной одежде, сверкнули удостоверениями сотрудников МВД, успокаивая граждан, причём фальшивыми. Милиции уже несколько лет как нет, у нас полиция. А ловко придумано, с виду не поймёшь, а прихватят — и предъявить нечего, удостоверения-то явно под подделку не попадают. Издалека и не поймёшь, что показывают не совсем то, что нужно, лажу.
Руки мне завернули за спину, один шепнул, мол, буду орать, почки опустят. Так что меня, замолчавшего и полусогнутого, сумку уже сняли, подвели к резко затормозившей у остановки иномарке, серому «опелю», и закинули на заднее сиденье, стиснув своими тушами с двух сторон. Когда ещё меня вели к
