— Сделаем вид, что я не слышал вашего предложения, — коротко сказал тот, посуровев.
Мы замерли друг против друга, внимательно отслеживая все движения. Капитан всё больше и больше принимал настороженный вид. Вот он сделал движение кистью, и бойцы, что заметно расслабились, уже особо не прислушиваясь к разговору, насторожились, взяв нас в полукруг. Молча подняв руки, я улыбнулся.
— Ладно, капитан, — сказал я по-русски. — Твоя взяла.
— Русак, значит? — удивлённо покачал тот головой. — А я был уверен, что действительно англичанин, классно играл.
— Я старался.
— Так, и для чего этот маскарад?
— Ну сам подумай, мне четырнадцать лет, знаю в совершенстве несколько языков, выигрываю с десяти лет литературные и математические олимпиады, закончил школу в этом году экстерном с красным дипломом и золотой медалью, вроде вся жизнь впереди, Бауманка светит. И тут я подумал: а зачем мне это всё? Я просто хочу путешествовать, время у меня есть, Китай посмотрю, язык знаю, Индию, тоже на их наречье говорю. Проблем вообще не вижу. Ну вот я и свалил. Кстати, меня разыскивают уже как пропавшего без вести.
— Родители, наверное, в панике?
— А нет родителей, в младенчестве к порогу детдома подбросили, — криво усмехнулся я, повернувшись к сержанту, что задал этот вопрос, бойцы вообще очень внимательно меня слушали. — Детдомовский я, сам себе хозяин.
— А вот так ты зря думаешь, — покачал головой капитан. — Как зовут-то?
— Максим Ларин. Московский детдом. Москвич я.
— Скажи честно, зачем решил признаться, кто ты?
— Шансов соскочить не видел. А так что вы мне сделаете? Отправите обратно, директор детдома распишется, так сказать, в получении, и я снова сбегу. Не получилось в Китай рвануть, его традиции исследовать, в Европу отправлюсь. Как видите, смысла в ваших действиях нет, я всё равно сделаю то, что задумал.
— Так документы есть, раз тебе четырнадцать?
— Да есть, есть, — проворчал я и подошёл к дельтаплану, расстегнул боковой карман рюкзака, достал пакет с документами.
Пока я с ним возился, капитана вызвали по рации, и тот доложил, кого отловил, даже данные мои выдал, наверное, чтобы проверили. Видимо, тот использовал как ретранслятор оборудование вертолёта, или тот, кто запрашивал его, находился недалеко, раз смог дотянуться до ходи-болтайки на разгрузке офицера. Ему сразу продублировали приказ доставить меня на какую-то базу.
— Понял, — ответил тот в гарнитуру и принял у меня пакет. Я его уже открыл, так что тот лишь пролистал документы. — Всё верно. Вещи какие будешь брать?
— Рюкзак только, остальное всё без надобности, посуда, палатка, продовольствие. Кстати, меня обыскивать на территории вашей базы будут?
— Конечно, да и вещи осмотрят, это обязательно.
— Лады. Значит так, не хочу, чтобы это досталось толстопузым тыловикам. Я ещё добуду, а вам пригодится.
Открыв рюкзак, немного порылся в нём, достал пачку денег, запакованных в целлофан, бойцы видели, что я достал, но я ещё и надорвал пакет, показывая содержимое.
— Берите, поделите, а я ещё заработаю, это не проблема. Кстати… — Внезапно в моей руке появился «глок», ну не смог я его сбросить заранее, в воздухе было не до него, а на земле меня плотно контролировали, так что пришлось показывать, причём так неожиданно, что все четверо вздрогнули. — Если что, не докажите, я вообще буду отрицать, — отбросил я ствол, после чего достал из рюкзака патроны и тоже сбросил их. О запасных магазинах тоже не забыл.
— Больше ничего нет? — спросил насторожённый капитан.
— Чего было, показал, — был мой ответ, и я забросил лямки рюкзака на одно плечо: — Ну что, идём?
— А шлем снять?
— Ах да, уже привык к нему.
Сняв шлем и очки, положил их на сиденье, после чего провёл простые манипуляции с консервацией аппарта и, хлопнув его по раме, сказал:
— Классная машинка. Я её честно купил, фактически хозяина нет, дарю, пользуйтесь. Мне она всё равно не пригодится. Так сказать, не оправдала надежд.
Мы направились к вертолёту, где пилот уже стал приводить машину к взлёту, винты закрутились быстрее, так что через несколько минут мы поднялись в воздух, сидя в тесном десантном кубрике, и полетели к неизвестной базе.
* * *Скучая, я сидел на жёсткой лавке в приёмной одного из московских чиновников, который работал в сфере социальной службы и курировал детские дома Москвы и Московской области. С военного аэродрома Казахстана меня доставили в это здание и провели в это помещение. Что странно: детдомовец сбежал, путешествует, до Байконура добрался, а никакого интереса со стороны прессы не было. Такое впечатление, будто до них эту информацию не довели. Проверять я не стал, не идиот же, сам популярности не люблю. Было дело, обжигался, так что никаких репортёров и ничего подобного.
По приезде два работника, как я понял, один был детский психолог, поговорили со мной. Час времени это заняло, я кивал и со всем соглашался, не особо слушая, что те говорят, и уж тем более не объясняя особо причин, почему покинул стены детдома. Да и так понятно, что всё стандартно, вопросы, ответы, всё для протокола. В общем, поговорили, и вот теперь сижу в этой приёмной. Как понял, жду директора моего детдома, который должен меня забрать. Рюкзак рядом стоит, в ногах.
На Байконуре я пробыл почти три дня, ждал попутного борта. За это время успел познакомиться с частью персонала базы, сыграл с ними в футбол. И мотодельтаплан мой пригнали.
Как ни странно, у меня особо ничего и не отобрали, осмотрели рюкзак, электронику, ноут со спутниковым телефоном и всё вернули. Был ли я расстроен, что моё путешествие вот так, фактически и не начавшись, закончилось? Есть такое дело, однако расстроился я не сильно, так как проблем особо не видел. Ну и что мне сделают? Погрозят, ну, запрут, запретив выход в город максимум на месяц, и всё на этом. Да я даже ждать не буду, покинуть стены детдома можно разными способами. Если я решил путешествовать, то буду путешествовать, не думаю, что меня реально остановит. Потери в средствах, деньги отдал? Да ну, пыль всё это. Драгоценностей у меня при себе не было,
