Дэн нежно поглаживал ее по щеке.
– Как так случилось, что у тебя больше никого не было?
– Я уже жалею, что сказала тебе, – вздохнула она. – Это был момент слабости. Забудь о моих словах.
– Не-а, – пробормотал Дэн, прижимаясь губами к ее волосам.
Может, он не хотел взваливать на себя еще и это бремя.
– Если мои слова послужат тебе утешением, – зарываясь пальцами в ее густые пряди, прошептал он, – я скажу, что у меня тоже не было серьезных отношений.
Десять лет назад его признание заставило бы ее ликовать от счастья, но сейчас она испытывала горечь. Ксанти пришлось слишком дорого заплатить за свою любовь к Дэну.
– Думаю, мы оба были очень заняты… – Она попыталась улыбнуться, но ее улыбка получилась какой-то вымученной.
– Наверное, – не стал возражать Дэн.
Ксанти подумала, что разговор окончен, но тут он заговорил опять:
– Вот этот шрам у тебя на животе. Откуда он?
Она застыла, не в силах сказать ни слова, а на глаза навернулись непрошеные слезы.
– Это из-за ребенка? – нерешительно спросил Дэн, и Ксанти, тяжело сглотнув, молча кивнула.
Он лишь крепче обнял ее.
Ей хотелось выговориться. Поделиться тем, что ей не дали рассказать ему десять лет назад.
Возможно, именно из-за этой недосказанности Ксанти казалось, что ее с Дэном связывает нечто большее? Так много вещей из прошлого оставались неразобранными. Может быть, если у них получится залечить эти раны, они смогут пойти каждый своей дорогой, не испытывая особых сожалений?
Все, что нужно было Ксанти, – это набрать достаточно воздуха в легкие и начать говорить.
Дэн тяжело сглотнул. Он чувствовал, как напряглась Ксанти и как она пыталась глубоко вдохнуть. Он понимал, что ей очень нелегко, и жалел о том, что затеял весь этот разговор. Но вопрос просто слетел с его языка, потому что желание знать ответ было таким же сильным, как желание утешить ее. И впервые за все это время его злость была направлена не на отца Ксанти, а на самого себя.
Что бы ни натворил старый мерзавец, не он, а Дэн вылетел тогда из гостиничного номера и не выходил на связь с Ксанти на протяжении нескольких дней.
И как бы Дэн ни старался переложить вину на старика, не в отце, а в нем самом нуждалась Ксанти в те дни.
– Не хочешь поговорить об этом? – едва слышно спросил он.
Ксанти снова кивнула и прокашлялась.
– Этот шрам появился после того, как мне пришлось лечь на операцию. У меня открылось сильное кровотечение, и они… – Ксанти судорожно вздохнула, и Дэну показалось, будто в его сердце всадили нож. – Они сказали, что сердцебиение больше не прослушивается…
Проклятье!
Дэн положил ладонь ей на голову и притянул Ксанти еще ближе к себе. Ему хотелось поделиться с ней своей силой, хотя сейчас она была ей без надобности.
– Рыжая, я чертовски сожалею о случившемся. Мне не следовало настаивать на том, чтобы мы поженились, и отвозить тебя в эту чертову гостиницу. Там было просто отвратительно. Тебе было бы намного лучше в поместье твоего отца…
Ксанти вырвалась из его объятий и разгневанно закрыла его рот рукой.
– Не смей! – Она почти задыхалась, и Дэн видел слезы на ее глазах, что причиняло ему еще больше страданий. – Это неправда. То, что произошло, было неизбежным. И я хотела быть с тобой. – Ксанти особо подчеркнула последнее слово.
Дэн взял ее за руку, чувствуя, как сильно бьется его сердце.
– Значит, твой отец оказался прав насчет меня.
– Ты о чем? – озадаченно спросила Ксанти.
– Он назвал меня портовой крысой, кем я и был на самом деле.
Дэн буквально выдавил эти слова из себя, и ему хотелось испытать облегчение из-за того, что он наконец сказал ей правду, которую так отчаянно скрывал от нее все эти годы.
– Я рос на стоянке для грузовиков, которая находилась в шаге от того, чтобы превратиться в свалку. Мой старик был пьяницей и постоянно лупил меня, поэтому я слонялся по пристани, чтобы убраться подальше с его глаз. А потом я подрос и уже мог дать сдачи. – Даже если отвратительная правда о том, кем он был и где родился, не могла исправить его ошибок, она, по крайней мере, могла показать Ксанти, как сильно он сожалел о случившемся. – Так что я был настоящей портовой крысой.
Ксанти судорожно выдохнула. Значит, шрамы на спине Дэна появились по милости его родного отца. Она всегда это подозревала. Ее сердце сжалось от сострадания – не только к тому маленькому мальчику, которым он был, но и к взрослому мужчине, который на самом деле верил в то, что только что сказал.
А она думала, что он не хочет говорить о своем прошлом из-за собственной гордости и безразличия. А он на самом деле пытался защитить себя.
– Мне очень жаль, что твой отец причинил тебе столько боли.
– Не жалей того маленького мерзавца, – возразил Дэн. – Он не заслуживает жалости.
Конечно, заслуживал. Но как Ксанти могла сказать ему об этом, не признавшись, что часть ее никогда не переставала любить того мальчика.
– Дэн, мой отец обзывал тебя так, потому что он был жутким снобом. Ты тут ни при чем.
– Ксан, он любил тебя и хотел защитить. В этом нет ничего плохого, – неуверенно заметил он. – Если бы у меня был… – Его взгляд остановился на животе Ксанти и тоненьком белом шраме, который остался после операции. – Я бы защищал своего ребенка точно так же.
Бог мой, как она могла обвинять его в равнодушии, если сейчас было очевидным, что он переживал не меньше ее самой? И обвинял себя в том, что сделал ее отец. И его собственный.
– Тут ты не прав. Он не любил меня. Я была для него собственностью. – Все эти годы Ксанти старалась заслужить благорасположение и одобрение отца и ни разу не задалась вопросом, что он сделал для того, чтобы заслужить такое отношение с ее стороны. – Я была его капиталовложением. Дочерью, которую он собирался выдать замуж за человека, который примет на себя управление компанией «Кармайкл» после его смерти. Он ненавидел тебя за то, что я влюбилась в тебя… Что я забеременела от человека, который, по его меркам, абсолютно не подходил мне и который отказывался преклониться перед могущественным Чарльзом Кармайклом…
Дэн нежно коснулся ладонью ее щеки, и ее сердце сжалось от боли.
– Думаю, нам обоим не повезло, когда Боженька раздавал папочек.
Ксанти сдавленно рассмеялась, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Она снова вернулась в объятия Дэна, чтобы он не заметил ее слез.
– У нас был мальчик, – шепнула Ксанти, решительно настроившись говорить о прошлом, а не о будущем, которого у них не было.
– Правда? – В его голосе
