Все постройки, включая сам дом, представляют собой примитивнейшие строения, совсем не похожие на резиденцию, подобающую даме, не говоря уж об «ангеле».
Именно с такой мыслью перешагнул Уайлдер через порог жилища. Но задумываться было некогда – внутри ждал раненый товарищ, вверенный его попечению. Фрэнка он застает живым – слава Богу! – но совершенно безразличным ко всему, что происходит вокруг. На радушное приветствие молодой человек не отвечает, а если и отвечает, то что-то невразумительное. Лоб его пылает, губы потрескались, пульс подскакивает до девяноста ударов в минуту. Он во власти горячки, терзающей как голову, так и кровь.
Несгибаемый охотник устраивается рядом с больным и трогательно ухаживает за ним, не отходя ни на шаг. Его радует, что помимо него есть и другие радетели, что они с Хэмерсли оказались среди друзей. Но одновременно его озадачивает, кто эти люди? Во-первых, это дама, в которой легко распознать того самого «ангела». Во-вторых, мужчина с выправкой военного, называющий девушку «Hermanita»[50]. В-третьих, пожилой человек в очках, которого оба величают «el medico»[51]. Странные обитатели для лачуги, причем в таком месте – за сотни миль до границ цивилизации, о чем Уолту прекрасно известно.
Но сильнее всего поражает Уайлдера открытие, что они ранее уже знали Фрэнка, по крайней мере, младший из мужчин, выступающий в роли хозяина. Загадка скоро разъясняется. Уолту доводилось слышать, что молодой прерийный торговец предпринял ранее путешествие в Нью-Мексико, в ходе которого знакомство и состоялось. Эта и ряд других подробностей удовлетворяют на время его любопытство.
Взамен проводник дает хозяевам подробный отчет про караван и постигшее его несчастье, в результате которого он сам и владелец фургонов оказались на Огороженной Равнине в качестве беспомощных беглецов.
Все трое с жадностью внимают рассказу. Но когда речь заходит об отваге его молодого товарища, без сознания лежащего перед ними, кое-кто из слушателей обращает на раненого взор, в котором интерес смешивается с восхищением. Это «ангел».
В три последующих дня девушка становится наравне с Уолтом сиделкой у постели страдальца, и снова и снова замечает проводник все тот же взгляд, предназначенный их пациенту. Пусть Уолт и грубый обитатель дебрей, ему не надо объяснять, что это любовь.
Он придает этим взглядам не так много значения, потому как подобные чувства закрадываются и в его сердце. Не все его мысли о раненом товарище, потому как есть в хижине еще одна обитательница. Обычно она пребывает в кухне, но когда возникает необходимость, посещает и комнаты.
Это смуглая красотка, наполовину испанка, наполовину индианка-пуэбло, и ее черные глаза прожгли дыру в охотничьей рубахе из оленьей кожи и воспламенили сердце бывшего рейнджера. Почти вдвое ниже его ростом, эта крошка меньше чем за неделю после их знакомства превращается в госпожу над ним, словно это она выше, а не он.
Уолт не собирается обращать ее в свою любовницу. Нет, охотник слишком честен и благороден, и когда взгляды его следуют за ней по комнате, любуясь статной фигуркой, выражением милого личика, неизменно озаренного улыбкой, в душе у него живет одно пламенное желание, в котором он сам признается, бормоча себе под нос:
– Вот это девчонка из тех, которые валят парней с ног. Никогда не встречал милашки такой красивой и привлекательной. И если она согласится, то будет кость от кости моей и плоть от плоти моей!
Глава 28. Сладостное пробуждение
Много дней молодой кентуккиец остается безразличен ко всему, что происходит вокруг. По счастью, он угодил в правильные руки, ибо пожилой джентльмен в очках и в самом деле врач – опытный хирург и терапевт, отдающий все свое время и искусство делу выздоровления пациента.
Вскоре рана начинает затягиваться, а жар постепенно спадает. Мозг получает отдых, и разум возвращается. Хэмерсли осознает, что еще жив, слышит голоса. Разговаривают двое мужчин, беседа протекает непросто, потому как один из них говорит на английском, который его собеседник едва понимает, да и второй выражается не самым правильным образом, да и голосом не весьма благозвучным. При всем том голос этот звучит для ушей Фрэнка как райская музыка, потому что принадлежит Уолту Уайлдеру.
Сердце молодого человека радостно трепещет при мысли о том, что старый товарищ рядом. Расставаясь в тот день на равнине, он опасался никогда уже с ним не встретиться. Уолта он не видит, потому что разговор происходит снаружи. Оглядевшись, больной понимает, что находится в маленькой комнатке с деревянными стенами из грубо обтесанного бруса и меблированной в соответствующем стиле. Ложем служит «катр», походная кровать, застеленная чем-то мягким – матрасом или медвежьей шкурой, а серапе яркой расцветки является одновременно одеялом и покрывалом. В помещении стоят примитивной конструкции стол, два или три стула, явно плод труда того же самого неискушенного плотника, сиденья последних застелены просто шкурой мехом наружу. На столе чашка с ложкой внутри, пара бутылочек, по виду с каким-то лекарством.
Все эти предметы попадаются ему на глаза при первом, затуманенном взоре. Когда взгляд его проясняется, а силы позволяют приподнять голову с подушки, он видит и другие вещи, представляющие режущий глаза контраст с первыми. На стене висит несколько предметов женской одежды, все без исключения весьма дорогие. Это платья из шелка или бархата, богато расшитые парчой. На втором столике, столь же грубой работы, что и первый, разложены украшения и прочие пустячки, свойственные дамскому туалету. Лежат они перед небольшим зеркалом в рамке, судя по всему, из серебра. На стене висит гитара того типа, который называется «бандолон».
Больной смотрит на все эти вещи полуосмысленным взглядом, поскольку сознание его еще не вполне прояснилось. Дорогие украшения и наряды более уместны для будуара или опочивальни, но кажутся странными, даже гротескными в сочетании с грубо отесанной мебелью в убогой хижине, сложенной из бревен!
Естественно, Фрэнк ассоциирует эти предметы с той, кто пришла к нему на помощь, и вполне возможно, спасла жизнь. Других умозаключений кентуккиец сделать не может. Молодой человек помнит дом, к которому они подъехали. Надо полагать, его внесли внутрь, но с того последнего момента, когда он начал падать из седла, все прочее покрыто тьмой забвения столь же прочной, как если бы Фрэнк оказался заживо погребен в могиле. Даже сейчас происходящее могло бы показаться сном, если бы не доносящийся снаружи голос Уолта Уайлдера, усердно старающегося донести свою мысль до неизвестного собеседника.
Хэмерсли собирается позвать товарища, но замечает,
