– Уже едим, Иван Иваныч!
С администрацией района сложились деловые, можно сказать, дружеские отношения. Все акценты были вовремя расставлены на свои места, подписан договор о сотрудничестве и работа закипела. Все акты выбора земельных участков были согласованы. Они же помогли с
ГАИ и прочими ведомствами. Не сдавался только лесхоз, через территорию которого пришлось пробираться к заливу, но это было уже федеральное ведомство. Доложили в Москву. Сверху, из соответствующего министерства, поступил положительный сигнал и этот барьер был взят. Сопротивлялся только Ростехнадзор. Они возомнили себя неизвестно кем и медлили с согласованием документов, находя всё новые и новые аргументы против, а по сути, тормозили грандиозный проект, который должен был не только дать рабочие места, но и значительно пополнить областной бюджет. Звонки сверху не возымели своего действия и Одинцов, собрав чемодан с руководящими документами, помчался к их старшему руководству в Москву на заседание комиссии государственной экологической экспертизы России.
«Блин! – внутренне возмущался Одинцов. – Сказали бы, честно. Мол, мы, калининградцы, с таким масштабным проектом, затрагивающим интересы сопредельных государств, сталкиваемся впервые и боимся дать вам положительное заключение. Из-за них потеряли очередных три месяца. Правильно, нефгарх возмущался, растянули, понимаешь, бадягу. Хотя, вроде бы проектировщики у нас отвечали за все согласования, но видно не справились. Их представитель также должен был быть на комиссии. Что говорить, оправдываться можно долго, но московское начальство спрашивает только с меня.»
На заседание государственной экологической комиссии собрались самые, что ни на есть светила науки. Они удобно расселись вокруг большого стола заседаний, и стали въедливо вчитываться в каждую строку Декларации о наших намерениях инвестирования в проект строительства порта и нефтетерминала в Калининградской области.
– Двести миллионов, – сокрушался седоватый старичок, сразу определивший себя в стан противников проекта. – Это ж сколько можно жилых домов и школ построить?
– Не говорите, Николай Семенович, – поддержала седовласова пожилая дама с явными признаками аристократии. – И это в то время, когда на науку выделяют копейки.
– Где только такие деньжища берут? – подключился ещё один борец за справедливость.
– Так! Вы там, не отвлекайтесь от сути! – раздался голос председательствующего, известного в стране и за ее пределами академика, главного специалиста по портовым сооружениям. – Кстати, а где представитель Ростехнадзора Калининградской области? Он, если я не ошибаюсь, также член комиссии.
Все посмотрели на Одинцова. Он встал и молча развел руками, давая понять, что не в курсе.
– Вы что, не в одном самолете летели? – подключилась к разговору дама со строгим лицом. – Более, чем странно.
– Одну минутку, – вскочила с кресла представительница российского Ростехнадзора, – я выясню.
– Будьте любезны, – попросил её председательствующий, попутно перелистывая очередную страницу толстенной книги, называемой Декларацией о намерениях.
Наступила тишина. Было слышно только шуршание страниц и легкие поплевывания на пальцы рук – некоторые, так называемые канцелярские типы, без этого действия просто не мыслили своей титанической, а скорее бюрократической деятельности. Незаметно появилась представительница Ростехнадзора. Немыми знаками, она показала присутствующим, что все в порядке, но председательствующий всё-таки поинтересовался причиной отсутствия калининградского чиновника.
– Что? Заболел? Так он у них один? Других нет? Это безобразие, я вам скажу! Такой проект! Их что много в нашей стране? Я больше скажу – это безответственность! Я обязательно напишу об этом в служебной записке!
Опять наступила тишина. Теперь слышно было только Одинцова – он раскладывал на столе документы, доставая их из огромного чемодана. Все эти бумаженции, доказывали правомерность действий инвестора, замахнувшегося на стройку века. Бесшумно приоткрылась дверь, и появился разработчик проекта. Одинцов вздохнул с облегчением, он уже стал побаиваться, что останется один на один с этой сворой знатоков.
– Прошу прощения, – извинился опоздавший, – пробки в Москве. Три часа добирался с вокзала.
– Присаживайтесь рядом с инвестором, – распорядился председательствующий, как будто и так не было понятно, что свободное место было изначально предназначено именно для него. – Так! Все прочитали свои разделы?
Члены комиссии молча кивнули своими умными головами.
– Можете задавать свои вопросы.
Тут и началось. Вопросы посыпались как из рога изобилия и, в основном, разработчику. Когда с железом, а это и эстакады слива цистерн, и насосы, и резервуары, и трубопроводы надземные, надводные, подводные, и., закончили, принялись за управленца Одинцова, которого прежде величали не иначе, как инвестором. Капразу это льстило, хотя он понимал, таких денег лично у него никогда не было и не будет.
– Как к вашему нефтетерминалу, – спросил седовласый, – отнесутся ваши соседи? Ведь строительство такого опасного объекта в маленьком Балтийском море – это реальная угроза окружающей среде? Не подключат ли они Евросоюз к защите своих экологических прав?
– Строительство нового порта и нефтетерминала, – уверенно ответил Одинцов, – это законное право России зарабатывать деньги на перевалке собственной нефти и нефтепродуктов. То, что мы задумали построить – это стремление догнать прибалтийские государства. Мы ведь не ставим вопрос перед Евросоюзом об угрозе нефтеразливов со стороны уже существующих морских нефтетерминалов в Польше, Литве, Латвии, Эстонии, Финляндии, Швеции. Соседи наши отнесутся к нашему объекту отрицательно. Им не хочется терять объемы перевалки и деньги, которые они зарабатывают за счет России.
– Достойный ответ! – заметил председательствующий. – Я добавлю, что и правительство нашей страны придерживается аналогичной точки зрения. Это прозвучало при запуске в эксплуатацию питерских терминалов в Приморске и Высоцке. Кстати, присутствующая здесь Валентина Петровна Пономарева входила в состав приемной комиссии.
– Да, я там была, – сходу подключилась Валентина Петровна, которую Одинцов охарактеризовал как даму со строгим лицом. – Нефтяники плакали, когда я принимала их объекты. Но я лишь выполняла предписания международного договора «Хелком – 92». Где предусмотрен сбор сточных вод с танкера, я вас спрашиваю, товарищ Одинцов? Или господин Одинцов, я уже не знаю. Все стали господами.
– Вопрос, конечно, интересный, – поддержала аристократка.
– Я хочу заметить, – спокойно начал капраз, доставая из чемодана папку с Хельсинским договором 1992 года, который подписала и Россия, – что в данном документе не содержится слово «нельзя». Это первое. Второе. За сбор и сдачу сточных, равно и льяльных вод, отвечает капитан танкера. У него строго определенное, по приему нефти с рейдового причала, сталийное время. Если он не уложится, наступает демередж, который на крупнотоннажных судах составляет десятки тысяч долларов
