Очень мне хотелось какие-то особенности этой птичьей семьи подсмотреть. Ну, одна особенность сразу видна – все заняты общим делом: всем нужно подкормиться, набрать сил для обратного перелёта. Ещё – в драки здесь никто не вступает. Так, разве что поссорятся двое, накричат друг на друга, обругают и разойдутся в разные стороны. А вот что ещё?
Сижу я в палаточке, краешек белой брезентины пальцем отвёл, глаз фотоаппарата в щель выставил, жду.
И вдруг вижу, забеспокоилась моя пернатая армия. Завозились, запрыгали белокрылые, головы в одну сторону повернули. Повернулся туда и я, приподнял брезентину… Скандал! Никак, на островок десант высаживается. Подходит к берегу моторный катер, на нём десятка два туристов с фотоаппаратами, сумками и зонтиками. Видно, кто-то подсказал им, что тут можно сразу тысячу разных птиц увидеть.
Что делать? Не знаю.
Не успел катер ткнуться в берег, как с его носа на песок выскакивает маленькая коротколапая собака. Такса! И сразу остров взорвался. Тысяча его обитателей с оглушительным криком поднялась в воздух. Сотни и сотни птиц взмыли в небо, белая метель закружилась над островом. Словно вулкан выбросил тучу белого пепла.
Тогда я не выдержал, выскочил из своей ухоронки, подбежал к катеру и начал кричать на непрошеных гостей. Я проклинал их. Поднимал руки, показывая на испуганные стаи, и требовал, чтобы они убирались.
Таксу поймали, катер уплыл.
Однако на этом мои приключения не закончились. Сижу, прихожу в себя. И птицы успокоились. Опустилось белое облако, все расселись, заняли свои места. Но тут, чтобы посмотреть, куда поплыл катер, я ещё раз обернулся в сторону воды. Вижу – новый гость. Движется к берегу большое красное пятно, торчат круглые ушки, блестят два глаза. Бегемот.
«Ну вот, – думаю, – час от часу не легче. Этот тут такой гвалт, такую панику поднимет, только держись! Пропало дело».
И что бы вы думали? Многопудовый зверь не стал задерживаться в воде, сразу же ступил на берег, а птицы на него – ноль внимания. Бредёт среди них краснокожее чудовище, а птицы чуть в сторонку отойдут и снова на старое место. Расступаются, пропускают, не волнуются.
И тут я понял, почему колония испугалась крошечную таксу. Да потому, что она – чужак. Неизвестно, что от неё можно ожидать. А бегемот – свой зверь. Местный, тутошний. Не первый раз приходит. Его бояться не надо.
Посмеялся я, посмеялся, поднял фотоаппарат, поймал в объектив красный гиппопотамовый бок и щёлкнул затвором.
Будет память, как подсмотрел я ещё одну особенность крылатой стаи, – птицы в ней хотя и залётные, «нашенские», а в африканском зверье разбираться научились отлично!
Справочное бюроЧто это за палатка-засидка?
Для того чтобы наблюдать за дикими животными и фотографировать их, учёные и фотографы-натуралисты используют небольшие палатки. Их называют засидками. В стенках таких палаток прорезают небольшие отверстия. Дикие животные боятся человека, а палатка скрывает его. Птицы и звери довольно быстро привыкают к неподвижным предметам и не обращают на них внимания.
Где у нас живут пеликаны?
Пеликаны довольно широко распространены в южных регионах России. Они селятся по берегам крупных озёр и рек, прибрежных морских лиманов. В нашей стране можно увидеть два вида пеликанов – кудрявого и розового. Колонии этих пеликанов есть в Краснодарском крае, в Калмыкии, в дельте Волги и во многих других местах. Оба вида пеликанов нашей страны занесены в Красную книгу России.
Неужели бегемоты могут так хорошо плавать, что даже могут жить в озере Виктория?
Действительно, бегемоты очень хорошо плавают и большую часть своей жизни проводят в воде. Они даже спят в воде. При этом во сне они рефлекторно, не просыпаясь, поднимаются наверх, делают вдох и снова отпускаются на дно. Бегемоты могут находиться под водой до десяти минут. А вот маленькие бегемотики, недавно появившиеся на свет, всплывают через каждые 20–40 секунд. Когда бегемот ныряет, то он плотно закрывает ноздри и прижимает уши. Интересно, что никаких особых приспособлений для плавания, таких как ласты или плавники, у них нет. Во время плавания бегемоты совершают движения ногами точно такие же, что и при передвижении на суше.
Чёрная мамба
– Когда-то моя работа была – ловить змей, – сказал Генри, пожилой англичанин, с которым я познакомился в заповеднике Мката, где мне посчастливилось прожить больше месяца. – Мы с женой с юга, из-под Претории, она там доучивалась, а я был профессиональным ловцом. Змей я сдавал в Центр, где их доили, добывали яд. Мне хорошо за это платили!
Генри и его жену я видел часто: она работала в заповеднике врачом, а он целыми днями слонялся по посёлку.
– Когда-то равного мне не было во всём Трансваале. Если повезёт, я покажу вам, как надо обращаться со змеями, – закончил он.
Мне повезло. Однажды утром я был разбужен тревожным стуком в дверь.
– Собирайтесь, идёмте. Божичи говорят, что видели кого-то в своём сарае, – послышался голос Генри.
Ферма Божичей, сербов, сбежавших из Боснии и поселившихся здесь, чтобы держать коров и продавать молоко заповеднику, была на самом краю посёлка. Хозяева, муж и жена, встретили нас на дороге.
– Ты что видел? – спросил Генри хозяина. – Можешь описать?
Серб покачал головой:
– Я видел один хвост. Чёрный хвост, который скрылся, как только я вошёл в сарай. Там у нас сложены листы – фанера и жесть, которые остались от коровника. Впрочем, в сарае темно, хвост мог быть и коричневым. Я мог ошибиться.
– Скорее всего, и ошибся. Может быть, там вообще никого нет.
Сказав это, Генри сбросил с себя аккуратный чехол, наподобие тех, в которых любители рыбной ловли носят свои спиннинги, вытряхнул из него две двухметровые палки с зажимами на концах и, сунув руку в карман, достал из него ещё и маску с очками.
– Это если змея окажется черношейной коброй, – объяснил он мне. – Слыхали про такую?
Я кивнул. Ещё бы! О кобре, плюющей ядом прямо в глаза человеку, знает каждый, кто хотя бы раз заглянул в книги об африканском зверье.
– Открывай!
В сарае был свободен пол, а стена напротив входа закрыта стеллажом. Генри приказал нам держать дверь распахнутой, а сам, не выпуская из одной руки свои палки, начал другой рукой стаскивать с полок листы. Он тащил их очень медленно, а вытащив, отдавал нам.
Наконец, мне показалось, что на полке что-то мелькнуло.
– Стоп, она здесь! – сказал Генри и сдёрнул с лица маску с очками. – Эта не плюнет. Не заслоняйте мне свет.
Момент, когда показалось всё туловище, я не видел. Я видел только, как Генри, переложив одну из палок в свободную руку, быстрым движением воткнул её во что-то блестящее. Щёлкнул
