Тучи над Иловайском сгущались, «Скобарь» недвусмысленно сообщал мне о концентрации группировки противника на юге Донецкого выступа, и, вот, в конце июля полетели «первые ласточки». 76-я аэромобильная бригада прорвалась к Шахтерску, что фактически перерезало единственную асфальтированную автомобильную дорогу от Донецка до «большой земли». В те дни машины шли полями, по проселкам. Я тогда плохо представлял значение происходящего, поэтому, как всегда, лег спать довольно рано и уже дремал, когда к зданию пожарки подъехала машина и прошедший к лестнице на второй этаж комроты «Лето», на ходу постучав в дверь, крикнул: «Замполит, на совещание». Я поднялся в одних штанах. Картина, представшая пред моими глазами, была тревожной. На втором этаже пожарки были собранны все взводные командиры плюс «Гиви», командир недавно переброшенных к нам «Нон». Вот, что я увидел, в прямоугольной, горизонтально вытянутой от меня комнате: сидят командиры, «Лето» что-то говорит, но мечущейся как тигр в клетке «Гиви» обрывает его и характерно картавя спрашивает: «То есть, ты хочешь сказать, что нас посылают, отбигать Шагтегск???»
Лето отвечает: «Да». Помню всю картину и сейчас. Я пришел одним из последних, и смотрел на все, опершись на косяк двери, слева направо. Комвзвода «Бокс» сидит, чуть покачиваясь корпусом взад и вперед, на лице большие капли пота, далее сидит прислонившись спиной к стене тоже комвзвода «Абрам», он держится спокойно, ему лет пятьдесят, владеет собой, потом комроты «Лето», он как обычно немного контужен как будто, за ним комвзвода разведки «Мебельщик», он внешне спокоен, у него саркастически вырывается: «да не все ли равно, где укров мочить», но я вижу, что он также жутко напряжен. Потом стоит комвзвод «Грек», стоит спокойно, курит, как и «Абрам», ждет, чем все это кончится. И на все это смотрю я. После фразы, что нас посылают отбивать Шахтерск, я помню, мне стало неуютно. Может виной холодная степная ночь, рвущаяся в комнату через открытое настежь окно, но меня начало слегка потряхивать. А, может, дело еще в том, что по слухам, долетавшим до нас, в Шахтер-ске был, так сказать, немножко Сталинград. Помню, до войны мне казалось очень интересно поучаствовать в городских боях, отлично помню, как этот интерес меня предательски покинул в ту ночь. Я выкурил сигарету, и меня отпустило, дрожь прошла, я снова спокойно владел собой. После совещания «Лето» достал большую коробку блоков сигарет, которая немедленно стала коробкой из-под блоков сигарет. Я спустился вниз собирать вещи, но тут «Лето» сказал, что я остаюсь в Иловайске, стало вдруг обидно. В Шахтерск отрезали пол нашей роты, чтобы заткнуть прорыв набирали «с бору по сосенке», еще во время совещания «Гиви» резонно говорил «Лету», что оставлять в Иловайске отряд в 80 (примерно) человек — это безумие, на что «Лето» столь же резонно говорил «Гиви», что это приказ «Первого», и ему виднее, что и где оставлять, в итоге взвод «Абрама» и «Мебельщика» под командованием «Лета» ушли в Шахтерск, последние машины ушли глубокой ночью, мы проводили их, еще не зная, что скоро будет у нас.
Тут, думаю, будет уместным написать пару слов о моих отношениях с «Гиви». По уходе «Лета» с двумя взводами «Гиви» стал командиром нашей роты и попутно командиром двух «Нон». Штаб он выбрал себе в центре города в одной многоэтажке, по виду что-то вроде студенческой общаги. Там каждый вечер проходили совещания с комвзводами. Отношения наши сразу установились вполне рабочие, я все также выполнял бумажную работу по роте и в командование этой самой ротой особенно не лез. Как мне кажется сейчас, после прошедшего времени и полученной информации, «Гиви» в отношении ко мне почувствовал, что за мной есть вполне влиятельные люди в Штабе, и ссориться со мной по пустякам (да и не только) не нужно, и мы не ссорились. Что я могу сказать о «Гиви» как командире? Он запомнился мне, как лично чрезвычайно отважный и храбрый человек (потом мне приходилось от ополченцев, знавших его в 2015-и году, слышать о совсем другом «Гиви», возможно, но я буду писать о том что, видел тогда). В начале августа к нам перекинули группу разведчиков под командованием Илоны Боневич, позывной «Боня», с ними, не забыв взять «Ноны», «Гиви» по ночам регулярно кошмарил укров то тут, то там. В идеале другого для «Гиви» и не нужно бы было: человек тридцать личного состава (что бы до каждого можно было докричаться…) и пара самоходок. Проблема была в том, что человек должен был командовать более чем сотней бойцов и оборонять город. А вот это для «Гиви» как командира было явно не по силам. Закончилось это тем, что битва за Иловайск со стороны Ополчения выглядела множеством разрозненных, не имеющих связи друг с другом групп, хаотично действующих в отрыве от соседей и не знающих ни обстановки, ни своего маневра. Это была общая беда Ополчения, про это я уже писал, вспоминая бои за Николаевку и причины и обстоятельства ранения командира нашей роты «Мачете».
В те дни я с еще одним бойцом по благословению «Гиви» поехали в Харцызск мобилизовать автотранспорт для нужд фронта, поехали мы на Харцызскгоргаз. Нашли начальство, завязалась беседа, общий смысл которой был очевиден, мы уже осматривали грузовую газель, когда к просторному гаражу подкатила «буханка», и из нее выбежало человек восемь, что характерно с автоматами, и… Георгиевскими ленточками. Трудящиеся вылезшие из буханки окружили нас полукольцом и взяли автоматы на изготовку «от бедра», следом за ними вперевалочку к нам стало приближаться некое тело в камуфляже и кубанке (в те дни верный признак подонка и тыловика). Тело обладало огромным пузом и гонором, тело начало мне что-то угрожающе орать. Я, признаться, даже не хотел разбираться в смысле тех букв, которые тело посылало мне в уши, я начал говорить в ответ. Надо сказать, что от природы я одарен весьма не тихим голосом, что в свое время (в Николаевке) было даже
