А вечером к нам прикатила пара машин, с ополченцами, конечно, и нам объяснили, что оборона прорвана в районе четырнадцатой школы, по западной части города шарятся укры, и приказ отступать к полосе ж/д. Мы запихались в переполненные машины и поехали по Пролетарской улице к центру, нас высадили на безымянном перекрестке, где по счастью была недорытая траншея под кабель, в ней мы с «Иноком» и обосновались. Был вечер восемнадцатого августа.
Жаркий, полный событиями день сменился долгой холодной ночью, хотя перед нами были секреты, мы все равно дежурили, как и привыкли, по два часа. Временами ночь прорезали одиночные очереди, но они стихали, и ночь снова заполняло пространство затихшего города. Я сидел на дне траншеи и, перемогая сон и холод, слушал, как гудит в проводах ночной ветер. Холодную ночь сменило серое утро, в прочем нам привезли горячей еды, это как-то подняло настроение.
Мы оставались на своих местах, тогда случился очередной, характерный для той войны, курьезный случай, вполне могущий привести к трагическим последствиям. Сначала мы услышали шум приближающихся машин, а потом из-за угла цементного забора мимо нас стали проезжать два уазика. Что характерно, в уазиках ехали вооруженные люди в камуфляже. Естественно, мы обменялись взглядами, сначала тревожными, а потом дружественными. Когда машины уже скрывались за другим забором, из них по нам дали автоматную очередь. В мыслях мелькнуло: «Укропы! Увидели, что я с гранатометом и не решились сразу открыть огонь, растяпа!» Но вдруг… машины развернулись, и шум моторов снова стал приближаться, я взял РПГ наизготовку с мыслью: «Ну, теперь хана вам…». Однако предваряющие появление машин крики, были самого мирного характера, в них отчетливо слышались просьбы не стрелять и что-то еще, объясняющее, что произошла случайность. В итоге машины подъехали к нам, в них были ополченцы. Оказалось, что одного паренька новобранца, совсем еще мальчишку, думаю, лет восемнадцати ввела в заблуждение моя кевларовая каска (как уже говорил, в Ополчении тех дней деталь крайне редкая), решил, что перед ним укропы, открыл огонь. Он подошел ко мне, извинялся, не помню разговор, хорошо помню сам визуальный образ: среднего роста, со светлыми взъерошенными волосами, даже без кепи, как-то во всем не по росту, но больше всего запомнилось оружие, АК-74 без приклада, видимо, досталось от раненного или убитого. Пожаловался мне, что к этому грозному оружию у него не то два, ни то три запасных магазина, я дал ему пару заряженных рожков, на том и простились.
Была в то утро еще одна не сильно радостная встреча, мимо нас прошла группа плохо вооруженных и одетых наполовину в гражданку людей, из короткого разговора стало ясно, что эти люди вчерашние минометчики, а сегодня пехота, ибо мин к минометам больше у нас нет. В какой-то момент (точно до полудня) нам приказывают переходить на другую сторону ж/д, вся западная часть Иловайска переходит тем самым под контроль оккупантов. Мы переходим ж/д и останавливаемся на возвышенности рядом с тринадцатой школой, и вот там бы и остаться, занять капитальное здание школы, оно бы могло стать серьезным оборонительным узлом, давало бы контроль не только над ж/д путями в западном направлении, но и на север и северо-запад. Но, увы, группа наша, состоящая человек из пятнадцати уж была в состоянии «свободного полета», а точнее «падения», до сих пор не могу даже сказать, кто ее вел и вел ли ее кто-то. Поэтому, вместо занятия выгодного рубежа мы встали и пошли вниз, по Вокзальной улице на юг.
Через сотню метров группа остановилась, (значит какой-то м…дак все-таки осуществлял функции командира), все сели. Чтобы читатель понимал всю трагикомичность ситуации, поясню: Вокзальная улица идет параллельно ж/д путям, между ними полоса травы, иногда с деревьями, то есть она полностью открыта западной стороне города, которая, как уже говорилась, в этот момент была в руках врага. Мы тупо сидели и смотрели через ЖД пути, но первым беду увидел «Шпик», он показывая рукой в сторону обратной от нас стороны пешеходного моста над путями, сказал: «там машина, под украинским флагом!»
Да, на возвышенности перед пешеходным мостом стоял джип под жовто-блакитной тряпкой, а то и два, вышедшие из них люди с интересом рассматривали нас. Видимо, от решения немедленно открыть огонь их удержала лишь мысль, что ну не могут ополченцы вот так вот сидеть и смотреть на них. Так уж вышло, что основная часть нашей группы была сконцентрирована чуть впереди, а я, «Шпик» и… оказались немного от них поодаль, да к тому же нас ничего не закрывало, кроме жалкого кустика, тогда как основную часть группы прикрывали тополя. В итоге ребята стали просачиваться в проулок, мы это видели, и я принял, как считаю, единственно разумное решение. Перезарядив кумулятивный заряд на осколочный, сказал ребятам: «Когда последние забегут в проулок, я выстреливаю и бежим».
Перезарядив гранатомет, я увидел, что последние ополченцы уходят с линии огня и, встав, с пол секунды целюсь: полмашины закрывает железная ограда, беру чуть выше, даже попав в стекло заряд должен сдетонировать, выстрел. Не знаю, попал ли я, сработал ли заряд, помню только, как последним бежал двадцать метров до проулка. Когда я забегал в него, стреляли по мне уже из всего, что было. Поворот, забегаю и вижу справа добротный кирпичный вход в старый ледник, бросок и я за ним. Жадно глотаю воздух и слышу, как по обратной стороне бьют пули, через пару минут огонь стихает, я прыгаю из-за укрытия и забегаю во дворы.
Далее картина продолжается в том же духе: мы представляем из себя группу никем не руководимых вооруженных людей, дающих друг другу советы. Так от вышеописанной точки мы доходим до нашей местной санчасти, она на улице Шевченко, потом разворачиваемся и идем обратно, сейчас вспоминать неприятно. Во дворах разожженные, брошенные костры с кипящими кастрюлями, жители начавшие варить обед укрылись кто
