Мы стоим лицом к ним. Лицом к этим пенсионерам. За нами почта. Да, дорогой читатель, за нами всего лишь почта. Но по ощущениям, что позади — Москва!!!… И отступать нам дальше некуда. Иначе эти старички разнесут её нахрен, к чертям собачьим.
Со мной вместе Михалыч, Москаль и ещё двое ребят из нашей роты. Михалыч за старшего. Людей пропускаем по пятёркам. Громко зачитываем их номера. Человек, услышав свой номер, подходит к нам и называет свою фамилию. Если она есть в списках, то мы его пропускаем. Он — счастливчик. Если нет, значит человек не получит свою пенсию. Таковы правила. Правила, которые установили сами же участники этих событий.
И тут в толпе, кто-то пускает слух, что денег может на всех не хватить. Толпа начинает наседать. Все хотят успеть получить сегодня.
— Назад!!! Все делаем пять шагов назад, — орёт Михалыч уже охрипшим голосом.
Толпа не двигается с места.
— Я сказал всем назад! Пять шагов назад, — ещё громче кричит Михалыч, вскидывая вверх свой автомат.
Толпа гудит, но подчиняется.
— Сынок скажи, хватит ли на сегодня денег? Я с утра тут стою, ноги уже не держат, — чуть ли не стонет одна бабушка, обращаясь ко мне.
— Я не в курсе, бабуль, — сейчас спрошу на кассе.
— Внимание всем! — громко объявляю я толпе. Соблюдаем спокойствие. Я сейчас узнаю в кассе на счёт денег.
Захожу внутрь почты. Подхожу к кассиршам.
Спрашиваю:
— Девчонки. Там люди волнуются. Спрашивают, хватит ли всем пенсий?
— Скажите, что денег осталось человек на двадцать. Может на двадцать пять. Если конечно больше не подвезут, — отвечает мне одна из кассирш.
— А по сколько вообще дают? — интересуюсь я.
— По 1800 гривен.
В пересчёте на наши рубли, по тому курсу, получалось меньше пяти тысяч.
Выхожу назад, на улицу.
— Деньги ещё есть. Но хватит не всем. Поэтому, кто в конце списка, лучше не стойте. Приходите завтра, — говорю я людям.
— Как же так? А завтра будут выдавать? — гудят пенсионеры.
— Да, будут.
— Михалыч, родной. Глянь, пожалуйста, какой я по счёту? — просит, кто-то из толпы.
— Да, да. И меня тоже посмотри.
— И меня.
— И меня.
— И нас. Нас двое.
— Тавр, у тебя тетрадь? — обращается ко мне Михалыч.
— У меня.
— Дай, я посмотрю.
Толпа начинает снова гудеть от возбуждения и наседать на Михалыча.
— Так, отошли все от меня. Я при исполнении. Пять шагов назад всем, я сказал! Или не буду ничего проверять.
Волна толпы, покорно откатывается от него. Тот начинает громко зачитывать фамилии счастливчиков. Люди тут же делятся на два лагеря. На тех, кто получит деньги сегодня и на тех, кого эта радость обойдёт стороной. Слышны крики и проклятья в адрес Порошенко, Яценюка, Януковича, и прочих хероев Украины. Всё это с добавлением, естественно, русского фольклора и местного колорита. Кто-то из мужиков громко рассказывает присутствующим, что бы он лично сделал с перечисленными персонажами и в каких позах? Народ смеётся, вздыхает, кричит и возмущается. Кто-то стоит молча, а кто-то уходит. Уходит, понимая, что сегодня не его день.
Достаётся от стариков и нам. Народ возмущается, что мы медленно пропускаем и не совсем тех, кого надо.
И тогда Михалыч предлагает решить вопрос кардинально:
— Я вот вам сейчас отдам эту вашу тетрадь… и думайте сами, кого пропускать, а кого нет? А мы уходим — объявляет он толпе.
Народ понимает, что тогда денег не увидят даже те, кто в списках.
— Ребята не надо. Не уходите. Мы же тут без вас передерёмся все. Лучше уж вы, чем кто-то другой, — раздаётся женский голос.
— Правильно говоришь, Васильевна, — раздаётся ещё один возглас. Ну, чего вы на парней орёте. Они за нас воевать приехали, а вы орёте ещё на них тут.
— А вы откуда сами-то, ребята, будите? — спрашивает бабулька с клюшкой в руке.
— Мы двое из Москвы (киваю на Москаля), а Михалыч из Питера, — отвечаю я ей.
— То-то, я смотрю, говор у вас не наш. А денег вам тут за нас много платят, сынок? — спрашивает ещё одна старушка.
— А нам вообще не платят. Не за вас, не за Донбасс. Мы бесплатно приехали воевать.
Наступает гробовая тишина. Замолчали даже те, кто говорил шёпотом.
Люди стояли, смотрели на нас и переваривали услышанное.
— То есть как это бесплатно? Что, совсем? — интересуется народ.
— А вы думаете, мы из-за денег сюда к вам приехали? — вставляет своё слово Москаль.
Я смотрю на всех этих людей. На эту толпу голодных бабушек и дедушек — пенсионеров разных возрастов и здоровья. Стою и понимаю, что… Они реально думают, что мы тут стоим не из-за них, а за зарплату. Стоим тут на морозе, в чужом городе, за сотни километров от своего… Стоим, что бы они получили свою пенсию.
А ещё я стою и не понимаю, почему я должен им это всё объяснять и как бы даже доказывать и оправдываться? Почему?
Вот же они — старики, пенсионеры, инвалиды, ради которых мы сюда и приехали. Почему они задают нам эти глупые вопросы. Почему?
Холодный, морозный, донбасский день догорает в свете зажёгшихся фонарей.
Мои размышления прерывает начальник почты. Громко крикнув из-за наших спин:
— Внимание! Дорогие вы наши, не волнуйтесь. Денег хватит на всех. Те, кто не успеет их получить сегодня, приходите завтра.
— Опять завтра. Нам это ещё вчера говорили, — возмущаются пенсионеры.
Начальница исчезает в помещении почты. Мы же стоим дальше. У нас приказ — не допустить паники и
