Но дроздиха видела и слышала всё.
Тянулись по синему небу облака, а по зелёной земле ползли их тени. Прошагал на ногах-ходулях лось. Неуклюже проковылял заяц. Пеночка-весничка, пушистая, как вербный барашек, поёт и поёт про весну.
Берёза баюкает птичий дом. И на страже его – хвост и нос. Торчат, как два часовых. Раз торчат, значит, всё хорошо. Значит, тихо в лесу. Значит, всё впереди!
Соловей поёт
Соловей поёт, а вокруг все думают, думают.
Сосед-соловей думает: «Лучше нос к нему не совать, а то хвост выщиплет или в макушку клюнет!»
Соловьиха думает: «Раз поёт, значит, место для гнезда облюбовал! Слетать посмотреть, что ли?»
Птицелов думает: «Хорошо поёт, шельмец! Пора западню готовить!»
Прохожий думает: «Вот и ещё одна зима позади…»
А соловей поёт и поёт. А все вокруг думают, думают…
С днём рождения
Малый подорлик, перед тем как вылупятся птенцы у него в гнезде, приносит им подарок. Так уж и знают все: раз подорлик в гнездо лягушку принёс, значит, вот-вот вылупятся орлята! Наверное, подорлик подслушивает, о чём его орлята ещё в яичках пищат. Они у него перед вылуплением перепискиваются. А как всё выслушает – так и спешит за подарком. Хоть он и хищный, а тоже орлят своих любит. Знает, что мягонькая лягушка для малышей орлят всё равно что для нас с вами конфетка! И только-только малыши из яйца, а он уж с лягушкой тут как тут. Поздравляет орлят с рождением.
Подорлик приносит лягушку в подарок, а другие птицы что приносят?Взрослые птицы приносят своим птенцам традиционный для данного вида корм. Например, змееяды – ящериц и змей, беркуты – зайцев и сусликов, скворцы – дождевых червей, дятлы – короедов и их личинок. Зерноядные птицы своих птенцов вскармливают более калорийным кормом – насекомыми.
Беркут
Званый гость
Увидела Сорока Зайца – ахнула:
– Не у Лисы ли в зубах побывал, косой? Мокрый, драный, запуганный!
– Если бы у Лисы! – захныкал Заяц. – А то в гостях гостевал, да не простым гостем был, а званым…
Сорока так и зашлась:
– Скорей расскажи, голубчик! Страх склоки люблю! Позвали, значит, тебя в гости, а сами…
– Позвали меня на день рождения, – заговорил Заяц. – Сейчас в лесу, сама знаешь, что ни день – то день рождения. Я мужик смирный, меня все приглашают. Вот на днях соседка Зайчиха и позвала. Прискакал я к ней. Нарочно не ел, на угощение надеялся.
А она мне вместо угощения зайчат своих под нос суёт: хвастается.
Эка невидаль – зайчата! Но я мужик смирный, говорю вежливо: «Ишь какие колобки лопоухие!» Что тут началось! «Ты, – кричит, – окосел? Стройненьких да грациозненьких зайчат моих колобками обзываешь? Вот и приглашай таких чурбанов в гости – слова умного не услышишь!»
Только от Зайчихи я убрался – Барсучиха зовёт. Прибегаю – лежат все у норы вверх животами, греются. Что твои поросята: тюфяки тюфяками! Барсучиха спрашивает: «Ну как детишки мои, нравятся ли?» Открыл я рот, чтобы правду сказать, да вспомнил Зайчиху и пробубнил. «Стройненькие, – говорю, – какие они у тебя да грациозненькие!» – «Какие, какие? – ощетинилась Барсучиха. – Сам ты, кощей, стройненький да грациозненький! И отец твой и мать стройненькие, и бабка с дедом твои грациозненькие! Весь ваш поганый заячий род костлявый! Его в гости зовут, а он насмехается! Да за это я тебя не угощать стану, я тебя самого съем! Не слушайте его, мои красавчики, мои тюфячки подслеповатенькие…»
Еле ноги от Барсучихи унёс. Слышу – Белка с ёлки кричит: «А моих душечек ненаглядных ты видел?»
«Потом как-нибудь! – отвечаю. – У меня, Белка, и без того в глазах что-то двоится…»
А Белка не отстаёт: «Может, ты, Заяц, и смотреть-то на них не хочешь? Так и скажи!»
«Что ты, – успокаиваю, – Белка! И рад бы я, да снизу-то мне их в гнезде-гайне не видно! А на ёлку к ним не залезть».
«Так ты что, Фома неверный, слову моему не веришь? – распушила хвост Белка. – А ну, отвечай, какие мои бельчата?»
«Всякие, – отвечаю, – такие и этакие!»
Белка пуще прежнего сердится:
«Ты, косой, не юли! Ты всё по правде выкладывай, а то как начну уши драть!»
«Умные они у тебя и разумные!»
«Сама знаю».
«Самые в лесу красивые-раскрасивые!»
«Всем известно».
«Послушные-распослушные!»
«Ну, ну?!» – не унимается Белка.
«Самые-всякие, такие-разэтакие…»
«Такие-разэтакие?.. Ну, держись, косой!»
Да как кинется! Взмокреешь тут. Дух, Сорока, до сих пор не переведу. От голода чуть живой. И оскорблён и побит.
– Бедный, бедный ты, Заяц! – пожалела Сорока. – На каких уродиков тебе пришлось смотреть: зайчата, барсучата, бельчата – тьфу! Тебе бы сразу ко мне в гости прийти – вот бы на сорочаток-душечек моих налюбовался! Может, завернёшь по пути? Тут рядом совсем.
Вздрогнул Заяц от слов таких да как даст стрекача!
Звали потом его в гости ещё лоси, косули, выдры, лисицы, но Заяц к ним ни ногой!
Почему говорят, что заяц «косой»? Зачем зайцу такие уши?Прозвище «косой» заяц получил не случайно. Выпуклые глаза у него расположены раскосо, но зато обеспечивают широкий обзор. Если любого из нас посадить под ёлочку, то без бокового обзора глазами быстро попадём в когти. Длинные уши, двигаясь, словно локаторы, в разные стороны, отслеживают звуковую «картину» окрестностей. Острый слух позволяет зайцу заблаговременно покинуть место лёжки, заслышав приближение хищника или охотника.
Все ли в лесу так любят своих детей?Выбрать самую заботливую мамашу среди птиц и зверей – дело трудное. Все птицы и звери без исключения трогательно заботятся о своих «желторотиках» и детёнышах. Правда, одно исключение всё-таки имеется. Это – кукушка. Она не строит собственного гнезда и подкладывает яйца в гнёзда других птиц. Приходится им выкармливать кукушонка-приёмыша.
Кукушка
Июнь
Пришёл июнь и оставил от ночи один тёмный час.
Недовольно забубнили совы: «Для чего нам день?» Зато дневным птицам радость: ночь-то короче воробьиного носа!
Вот она, пора белых ночей!
Птичка-зарянка поёт на еловой пике: одним глазком зарю вечернюю провожает, другим утреннюю встречает.
Всё тайное стало явным. Всё невидимое – видимым.
Видно, как спят, смежив лепестки, цветы дневные. Как просыпаются в тёмной чаще ночные цветы, как испуганно приоткрывают они лепестки-ресницы и зачарованно поворачивают головки за плывущей луной.
Видно, как слетаются ночные бабочки-бражники к нашей северной орхидее – ночной красавице любке. Ведь только ночью открываются её цветы и пахнут только ночью.
Ночной ёжик семенит по тропинке. Ночная летучая мышь порхает над головой.
Ночная кукушка годы считает. Козодой, прищурив сумеречные глаза, урчит заунывно и долго.
Туман повис над рекой; сонно чмокают мокрыми губами ленивые рыбы. Тростинки вглядываются в черноту – но не дрогнет даже их отражение.
Всё призрачно и невесомо: видно и не видно, слышно и не слышно. И деревья стоят по пояс в тумане, дыхание затая.
На землю оседает белый пух тополей: как иней, как ночная пороша. И даже падающая
