Ермолай постарался побыстрее забыть этот инцидент…
* * *Рязань…
Лиза Жохина, кажется, проснулась и с трудом открыла глаза. Она лежала на кровати в каком-то полутемном неприятно пахнущем помещении. Мгновенно она ощутила боль во всем организме, от головы до ног, во рту было что-то невообразимое.
«Где я? Что со мной?» — подумала раскалывающейся своей головой.
Взгляд упал на стоявший невдалеке диван и лежащую на нем полуголую худую женщину.
«Кто это? Где я?» — хотела крикнуть Лиза.
Но в итоге издала лишь нечленораздельный звук. Голова просто раскалывалась, жутко болел низ живота, ломило руки и ноги…
Медленно — медленно к Лизе стала возвращаться память, вернее, отдельные ее фрагменты: деревянный дом, старая подруга Вера Волгина, выпивка… провал. А… потом пришли двое неприятных мужчин, один без глаза, другой с костылем… выпивали… говорили… Как эти мужланы нагло пялились на нее. Тот, что с костылем, его называли Инвалидом, больно схватил за коленку, называл «выдергой». Неприятный и мерзкий тип… Ради красного словца она что-то сказала о золотом поезде, скоро проследующем через Рязань… Ее заставляли пить… Потом, потом… мужики повели ее на кровать, чуть не разорвали одежду и стали насиловать, грубо насиловать… она сопротивлялась, ее били… глумились… А Верка, Верка держала меня! Помогала этим грязным, вонючим мужланам…
Пахло какими-то отходами и мочой. У Лизы забурлило в животе, стошнило прямо на кровать…
Она с трудом приняла сидячее положение и обнаружила, что она совершенно нагая… На теле во многих местах были синяки, царапины и засосы. Хотелось кричать и выть! Но рот не раскрывался, кажется, был выбит зуб…
«Дура я, дура! — воскликнула. — Погуляла, называется, отпраздновала победу над жмотом Сапегой! — выругалась. — Попала в Веркин притон! Надо делать ноги».
С трудом выплюнула изо рта сгусток запекшейся крови и стала глазами искать свои вещи. Они были разбросаны по всей комнате: блузка оказалась порвана, юбка испачкана, лишь туфли не пострадали от гулянки.
«Надо немедленно убираться из этой вонючей клоаки!» — воскликнула и увидела свое отражение в стоявшем на комоде маленьком зеркале.
О!?! Ужас!? Один глаз заплыл в темном синяке, красный синяк на расплывшейся губе, лицо поцарапано и вообще все перекошено. Лизе хотелось выть и кричать! Тут она заметила, что исчезли ее серьги из ушей, и нет ее двух колец на пальцах руки. О боже!!! За что это мне?!!
«Надо срочно уходить из этого притона», — решила и стала искать свои вещи и чемодан.
Проклиная всех и вся, Лиза обошла весь дом, но ни своего чемодана, ни сумки не нашла.
«Там же все мое и Сапегино добро! — нервно воскликнула. — Деньги, ювелирка!» — и бросилась неистово избивать кулаками лежащую на диване Верку.
Но та лежала, словно труп, лишь изредка издавая какие-то мычания и звуки.
Тут Лиза вспомнила своей больной головой, что часть денег она прятала в левую туфлю. Сняв обувку с ноги, она нашла деньги.
«Хоть что-то осталось!» — радостно воскликнула.
И стала думать, как за все отомстить бывшей подруге, отомстить жестоко.
«Так обнести меня?! — искренне возмущалась. — Обворовали, избили, грязно изнасиловали!?».
Вскоре, найдя спички, Лиза подожгла грязную скатерть на кухонном столе и вышла из дома…
* * *Работа по погрузке шла споро, вагон быстро наполнился стеллажами с серебром. Разгрузочная бригада вместе с Сергеевым и Истоминым перешла в другой вагон…
Через некоторое время Двинский, а также Булганин, Норейко и Кондратьев, что-то обсуждая, вышли из хранилища. Прошли к загружающемуся слитками вагону.
— Желаю вам, товарищи, успешного выполнения важного правительственного задания, — бросил в сторону Истомина и Сергеева Двинский, и в сопровождении начальника хранилища быстро направился к выходу.
За ними засеменили Булганин с Норейкой.
— Без начальства работа быстрее пойдет, — усмехнулся Истомин.
Сергеев не стал возражать…
Рабочие, задействованные на погрузке серебряных слитков, менялись через 3 часа.
Изрядно уставшие Сергеев и Истомин пошли перекусить через две смены. Затем они прошли в пассажирский вагон, зашли в свое, шириной около 3 метров, купе (или кубрик) и осмотрели его. Оно состояло из двух двухметровых в длину и расположенных в два этажа полок, а также небольшого стола, двух табуреток и лампы освещения под потолком. На каждой полке лежали матрас и подушка.
— Плохо, конечно, что в нашем купе нет окна, — бросил майор.
— Ничего, переживем, нам ехать-то всего ничего, — весело изрек Ермолай. — Моя полка наверху.
— Не возражаю, — ответил Истомин. — Предлагаю прямо сейчас немного отдохнуть, так сказать, опробовать наше ложе на пригодность.
— Добро, — запрыгнув наверх, бросил Ермолай…
* * *Москва, чердак дома напротив хранилища № 1 Госбанка СССР…
Возле небольшого чердачного окна сидит на топчане мужчина в серой одежде и смотрит в бинокль на территорию хранилища. У него отменный обзор, он видит, кто входит и выходит в помещение хранилища, а также въезжает и выезжает на автотранспорте, видит весь внутренний двор…
Вот за дверью, ведущей на чердак, послышался шум и человеческие голоса. Мужчина в серой одежде насторожился, быстро убрал бинокль в карман пиджака и стремительно прошел к чердачной двери. Прислушиваясь, быстро из-за пазухи достал пистолет, снял с предохранителя.
Дверь неспешно отворилась, прикрыв собой мужчину в сером. На чердак вошли мужчина с пистолетом в руке, следом женщина. Они были одеты в милицейскую форму. Озираясь по сторонам, милиционеры прошли к окну, у которого только что находился мужчина в сером.
— Отличный обзор за хранилищем, — изрекает мужчина-милиционер.
— Тут кто-то был, — подсвечивая фонарем и рассматривая следы на пыльном полу, бросает женщина. — И был совсем недавно.
В это время из-за двери тихо выходит мужчина в сером и делает два быстрых выстрела, сначала в мужчину, затем в женщину. Милиционеры один за другим падают. При этом мужчина, уже полулежа, пытается выстрелить в сторону, откуда раздались выстрелы. Но незнакомец в сером стремительно бросается к двери и исчезает в дверном проеме. Милиционер с пистолетом в руке, так и не сумев выстрелить, обессиленно всем телом опускается на пыльный
