Я напряглась, стараясь прислушаться и разобрать слова… инстинктивно, а меня вдруг к ним словно приблизило, как будто внутри меня кто-то рычажок увеличения звука подвинул, как в компьютере или сотовом. Я даже дернулась от неожиданности. Это у меня бонусы такие к волосам голубым и к запаху, о котором все говорят?
— Не успел морок по дурман-цвету пустить, поздно почуял тебя, князь. Не серчай. Потери большие?
— Одного воина потерял и то по его дурости. Мне путь открыть через скалу надобно.
— Заночуете? Уважите старца?
— Нет, Лукьян, не уважу. Мы и так в дороге задержались. Поэтому пойдем, едва путь нам откроешь. Обиды не держи. В другой раз.
— Какие обиды на моего мальчика. Слыхивал, в этот раз на одну избранницу больше везешь?
— Быстро слухи разлетаются.
— А то. У меня везде глаза и уши имеются.
А я вспомнила, как он ястребом по небу летел и кричал, хищно сверкая глазами. Волхв пошел вдоль отряда к обозу, а меня оцепенение все сильнее сковывает при его приближении.
— Посмотреть хочу на избранных, водой удачи и счастья окропить, чтоб чрево свое для царя нашего раскрыли, и чадо ему долгожданное подарили.
Полог поднял, и ящеры девушек по одной повытаскивали из повозки. Выстроили всех в ряд. Волхв подолгу каждую рассматривал, срывая с головы накидку прозрачную. Бороду потирал.
— На свой безупречный вкус отбирал. Каждый раз диву даюсь, как не перевелись еще красавицы, и где берешь таких яснооких и сочных. Услада глаз. Только жаль — пустоцветки все.
А мне вдруг подумалось, что иногда лучше быть совсем некрасивой, и ведь я такой и была, почему Аспид меня в реке взял, а не кого другого… почему ко мне во снах приходил.
Волхв рассмотрел каждую, из склянки какой-то жидкостью полил на них, сложив пальцы все вместе. Не будь это миром иным, я б подумала, что он их перекрестить собрался. Только они не христиане — язычники они. О христианстве даже не слышали никогда.
— А еще одна где?
Спросил и к Нияну обернулся.
— Ты же на одну больше везешь. Почему не в повозке она?
— Одна про запас. В прошлый раз Лихо двоих забрал.
— А в этот ни одной. Бился ты с ним, а избранную не дал. Думаешь, никто и ничего не знает? От вашей бойни земля ходуном ходила и горы стонали. Лес спалил — непростительно это, князь Ниян, ты, когда к Нави идешь, этот мир тронуть не можешь. Ты его охранять призван.
— Не отчитывай меня, как ребенка. Если бился, причина была, а лес не я спалил, а упрямство Лиха. Он мог другую избрать. Царь леса не должен Аспиду перечить. Беззаконие у тебя здесь процветает. Забыли все, под кем ходят, и что значит наказание высших.
— Другую? А чем та плоха или хороша была, что ты бойню затеял? Показывай. Не то не открою тебе путь, посреди морока оставлю.
— Угрожаешь мне?
Смена тона была резкой. Настолько резкой, что я невольно назад отпрянула. Забыть успела, как он может словами наотмашь хлестать или колоть, как жалом ядовитым.
— Ну что ты, Ниян. Шучу я. Так хороша или плоха?
— Плоха. Про запас оставил.
Но голос и у старца иным стал, мягкость фальшивой казалась теперь. Волхв осмотрел отряд прищурившись, а глаза его фосфорятся и словно сканируют, отыскал меня взглядом, ко мне направился, стуча посохом по траве, все еще покрытой тонким слоем морока. Вдруг стало страшно, и я вся внутренне сжалась. Показался мне старец этот ненастоящим. Точнее, внешность его, как у дедушки доброго, а там под морщинами и седым волосами словно смерть спряталась в образе скелета с горящими синими глазами.
"Не бойся, Лукьян не тронет. Не посмеет. В глаза ему не смотри, он мысли и желания прочесть может".
Волхв приблизился ко мне, а пока шел, у меня внутри все сжималось от него, словно волны исходили чего-то мрачного и нехорошего. Даже от Лиха я такого не ощущала, а здесь у меня от страха по коже мурашки поползли, и в ушах зашумело. Старик остановился напротив, и ящер тут же спешился и меня снял, поставил перед старцем. Какое-то время старик смотрел через накидку, а потом стянул ее, и глаза фиолетово-синие вспыхнули, он даже назад слегка отпрянул, или мне показалось. Я изо всех сил старалась не смотреть ему в лицо, устремила взгляд на носки своих сандалий.
— Оказывается, ты лжец, князь. Сказал — плоха, а сам красоту невиданную спрятал.
Обошел вокруг меня несколько раз и снова стал напротив.
— Значит, за нее с Лихом бился? От меня ее скрыл. Выбрал, значит, девку для брата сам? В милость царскую решил впасть и ко двору вернуться? Ох хитер же ты, ох и хитер.
И вдруг за подбородок меня схватил, а я невольно голову подняла и со взглядом его мертвым встретилась. В эту секунду и застыла… потому что нет у него глаз, вместо них ямы жуткие, и где-то в глубине на их дне морок синий струится, как беспрестанно вращающаяся воронка.
Под пергаментной кожей лица кости двигаются. На какие-то мгновения она прозрачной становится, и я вижу ободранное чудовище с комками мяса, прилипшим к черепу. У меня в ушах какой-то странный гул нарастает, как шум океана или моря во время шторма, и гул этот все сильнее и сильнее становится. Какое-то время его взгляд мне даже боль причинял, словно давил мне на голову так, что ее разрывало изнутри, будто кто-то мне камнями череп пробить пытался. Все это длилось какое-то время бесконечно невыносимое. Но волхв вдруг отпрянул назад и гневно посохом по земле ударил. Лицо злобой исказило, а черные ямы провалились еще глубже и стали похожи на две бездны или кратеры. Синий дымок спиралями в них закручивается, но уже в другую сторону не затягивая, а отталкивая меня.
— Опусти зеньки, бесстыжая. Ты как смеешь мне, жрецу высшему, в
