Накручивая себя все больше, я добираюсь до «Чеховского». Взбежав по лестнице, врываюсь в новый незаселенный офис и занимаю свой новый кабинет. Стены все еще пахнут краской, а мебель – клеем. Распахиваю все окна, чтобы проветрить помещение, и зову к себе первым Славку.
Бывший гопник, сейчас больше похожий на рядового клерка – черные брючки, белая рубашка с короткими рукавами и, конечно, черные лакированные туфли с острыми носками. На голове некое подобие пробора, но волосы у него непослушные, и вихры торчат. От старого образа осталась только походка. Она все такая же гопническая – задранный подбородок, развернутые плечи, свисающие руки и шаркающий шаг «щечкой» – внутренней стороной стопы – вперед. Под мышкой у него кожаная папка.
– Случилось что?
– Да. Я встретился с Дорожкиным-младшим.
– Да ладно!? – Славка бьет кулаком по ладони. – Это он?
– Нет. Не спрашивай, почему я уверен, но точно не он и не его отец. Это Константин Панченко, один мудак из «Ультрапака», компании, где раньше я работал.
– Это та, откуда Кир, Марина и Гриша?
– Да, она, – опомнившись, я активирую «Распознавание лжи». – Так что ответь мне, Слав, не ты ли слил этому товарищу личную информацию о партнерах?
– Что? – возмущение Сявы настолько искренне, что сквозь маску клерка явно проглядывает хищный оскал гопоты. – Фил, ты чо?! Крысу во мне увидел? Берега…
– Стоп! – мне приходиться рявкнуть, включив командные нотки. – Просто ответь прямо – передавал Панченко информацию о компании и дольщиках?
– Нет, б…! – рявкает в ответ Сява. – Не передавал! Да с чего ты вообще решил…
Он продолжает орать, а меня обдает истинным жаром пустыни, а с сердца сваливается огроменный камень – пожалуй, его предательство стало бы для меня ударом. Одно дело, когда так с тобой поступают малознакомые партнеры, другое – очень близкий человек, в судьбу которого ты без всяких корыстных побуждений искренне вложился своим участием.
– Я должен был спросить, – спокойно говорю я, когда он заканчивает свою пылкую речь. – Сам посуди. Слил кто-то из наших, это точно.
– Погоди… – Сява морщит лоб, глядя в пол. – Слушай! А это не могла сделать Виктория Алексеевна? Она же, получается, тоже в той компании работает и о нас почти все знает… Плюс, ты говорил, с кадровиками компаний города хорошо знакома, могла по своим каналам пробить по тому же Кеше. А потом Панченке рассказать…
– Слав, это точно не она.
– Уверен?
– Я не не уверен.
Сява понимающе хмыкает и улыбается.
– Я пойду? Мне от Розы Львовны надо документы отвезти кое-куда.
– Нет, побудь здесь. Я хочу с каждым поговорить.
Разговоры с Генкой, Кешей, Марком Яковлевичем, Розой Львовной и Вероникой дают тот же результат и реакцию. Никто из них отношения к проблемам компании не имеет.
Гена заявляет, что он знать не знает никаких Панченко, а о делах фирмы даже с женой не говорит. Кеша крутит пальцем у виска и все отрицает. Пожилая чета Кац и Резниковой относятся к устроенному мной допросу с пониманием. Раздражение Розы Львовны проскальзывает больше от того, что в ее кабинете засели налоговики, и оставлять их надолго ей бы не хотелось. Больше всех ярится рыжая бестия Вероника, возмущенная и оскорбленная настолько, что громко хлопает дверью, послав меня в пешее эротическое путешествие на прощание.
– Черт, – чешет репу Сява. – Штукатурка чуть не обвалилась… Совсем Вероника не бережет наш труд.
– Иди и догони ее. Объяснишь, что я с каждым так разговаривал. Я пока перейду к ультрапаковским ребятам.
Хотел позвать сразу всех троих, но оказалось, что Кир выехал на встречу. Гриша с Мариной, приоткрыв дверь, просовывают головы и топчутся на пороге:
– Фил, звал?
– Да, заходите. Садитесь.
Ребята озираются, но не решаются сесть, видя, что я стою. Какое-то время я просто разглядываю их лица, стараясь рассмотреть признаки смущения или беспокойства, но ничего подобного не нахожу. Поначалу. А потом затянувшееся молчание обрывает Гриша:
– Фил, ну? Говори, чего хотел, у меня там клиент на линии висит… висел, бросил трубку уже, наверное.
– Ребята, когда вы в последний раз общались с бывшим шефом?
– С Костылем?
– Да, с Панченко.
– Так это… Когда заявление об увольнении принес ему, – отвечает Гриша. – Больше его не видел.
– А ты, Марин?
– И я тогда же. А что случилось?
– Вы никому не рассказывали о нашей компании в плоскости тех слухов, что идут по городу?
– Я – точно нет! – уверенно заявляет Гриша.
– И я не рассказывала. А что случилось? Ты что, думаешь, это мы? – Марина плотно сжимает губы и смотрит исподлобья.
– Теперь точно знаю, что не вы. Но кто-то из наших. Больше просто некому.
– Может, Кир? – переглянувшись с Гришей, предполагает девушка.
– А с Киром-то что не так?
– Да знаешь, Фил… – Гриша опускает глаза. – Он какой-то странный в последнее время.
– В чем это выражается?
– Он снова курить начал! – восклицает Марина. – Ни с кем не общается, утром придет, буркнет «Привет», вечером – «Пока», да и все.
– Реально, Фил, я его не узнаю! – добавляет Гриша. – У него точно что-то случилось!
В последние дни, просматривая профили соклановцев каждое утро, я обращал внимание на понизившийся индикатор настроения Кириченко, но не думал, что это серьезно.
– Так, ладно. Я сам с ним поговорю. Увидите его раньше меня – не говорите, о чем мы общались. Ок?
– Не вопрос, конечно, – ребята уходят.
В клановой вкладке я нахожу профиль Кира и внимательно изучаю:
Удовлетворенность: 62 %.
Страх: 63 %.
Настроение: 18 %.
Это он под клановым бафом такой удовлетворенный, а без него картина была бы еще мрачнее! Кир, Кир, Кир… Как же так? Да что с тобой происходит?
* * *Кира перехватываю на подходе к офису. Его метка так медленно передвигалась по карте, что я
