– Уоу-уоу, полегче! – вскидывается Сява и бычком прется на него. – Ты вообще кто такой?
Вазген на него даже не смотрит. Набычившийся Сява для него не более чем предмет интерьера.
– Слав, это еще один наш сосед. Пластиковые окна, двери…
– Короче, я предупредил! – Оценив неравенство сил, Вазген сплевывает и валит прочь.
– Да иди ты на хрен, предупредитель! Предупреждатель хренов! – возмущается Славка – гопническая душа, этому только дай повод пободаться.
Не иначе Вазген заходил «проверить», точно ли я его сосед или все-таки от неизвестного мне Наиля засланный казачок. Я невозмутимо беру со стола кружку и отпиваю чай, стынущий во время разговора с хозяйкой event-агентства…
Ближе к вечеру, когда я уже собираюсь на тренировку, на пороге офиса одновременно появляются Димидко и светящаяся Вероника. Кеша принес распечатанные объявления – аккуратно сложенные по пачкам и перевязанные бечевой. А Вероника гордо машет конвертом и бутылкой шампанского.
– Есть! Подписала! Отмечаем?
– Что отмечать собрались? – интересуется Димидко. – Открытие? Вы бы сказали, я бы тоже принес, у меня початая бутылка коньяка армянского заначена!
– Это дело! – потирает ладони Сява. – У нас печеньки есть!
– Только не армянский! – восклицает Вероника.
– Извините, ребята, не сегодня. У меня тренировка, а у Славки еще много работы. Слав, ты помнишь? – мне приходится включить командирские нотки. – На тебе важнейшая миссия! А отметим в пятницу вечером, ок?
– Ты спортом занимаешься? – заинтересовывается девушка. – Каким?
– Боксом.
Ваша репутация у Вероники Павловой повысилась.
Текущее отношение: Дружелюбие 10/60.
– Блин, Фил, тут же гора объяв! – горестно восклицает Сява. – Я загребусь в одного все это расклеивать! Да и с пацанами… Может, наймем специальных людей? Расклейщиков?
– А вам все это надо расклеить? – спрашивает Вероника. – У меня есть знакомые, они могут, незадорого причем. Всего два рубля за штуку.
Вижу, как воодушевляется Сява. Но Димидко, судя по его выражению лица, не разделяет его энтузиазма. Кажется, он хочет что-то сказать.
– Кеша?
– Да это… Беспонтово они работают, клиенты жаловались. Клеят немного, остальное выкидывают. Были случаи…
У Вероники расширяются глаза и открывается рот, но я не даю ей сказать ни слова в защиту ее коллег.
– Вероника, не надо, спасибо. Мы сами. Вы идите, отметим в другой раз, нам со Славой надо пообщаться. А, да, деньги. Кеша, вот, держи.
Расплачиваюсь с Димидко, он протягивает квитанцию и уходит, попросив не забыть о нем, когда будем отмечать. Причем что угодно. Вероника оставляет шампанское и тоже нас покидает:
– Не скучайте, ребята!
Сява провожает ее восхищенным взглядом молодого кобеля, почуявшего запах текущей суки. Я закрываю за ней дверь. Времени в обрез, почти опаздываю, но важно поговорить с ним именно сейчас. Иначе так дело не пойдет.
– Слав, короче, – я делаю паузу, дожидаясь его внимания. – Никто за нас эту работу не сделает. Пока нас только двое, и бизнес, понимаешь, такая штука… Это только кажется, что раз-два, и ты в дамках. Нифига. Тут пахать надо. И пахать много. Так что, если это не то, чем ты хотел заниматься, то лучше сразу, на берегу, договориться и разойтись. Если откажешься – я пойму. И сам пойду расклеивать эти чертовы объявления. Да даже если согласишься, буду расклеивать. Но…
– Все-все, Фил. Харе. Я все понял. Ты иди, тебе ж опаздывать нельзя. Слышал я про твоего тренера – зверь, говорят. Не переживай, я с пацанами все сделаю.
– Рад слышать, бро. Тогда до завтра, – говорю я и даю ему «пять» по выставленной мозолистой ладони.
Кидаю в рюкзак одну пачку объявлений, тюбик клея и выхожу из офиса.
– Ты это… Все-таки насчет микроволновки подумай… – говорит Сява мне вслед.
Глава 8
Крокодил не ловится
Ваши самые несчастные клиенты – это ваш самый главный источник для изучения.
Билл Гейтс– Здравствуйте! – порог нашего офиса пересекает затрапезного вида мужичок в рубашке с короткими рукавами и светлых летних брюках, туго перетянутых черным кожаным ремнем. В руках у него пачка каких-то то ли брошюр, то ли книжек в мягком переплете. Понятно, это не клиент, скорее продавец какого-то хлама.
– Здравствуйте, здравствуйте, проходите, садитесь! – Не понявший еще, что за птица к нам залетела, Сява метнулся к мужичку и услужливо под ручку повел его к моему столу.
Рукалицо[9]. Мой друг и партнер уже в который раз обламывается, но все еще не теряет надежды. За почти неделю работы и просиживания штанов в офисе к нам так и не пришел ни один клиент, зато прочих представителей малого бизнеса – целое паломничество. Все или предлагают свои услуги, или просто хотят денег.
У нас уже вал коммерческих предложений, и все с надеждой на долговременное сотрудничество и с невероятной скидкой «только сегодня». Нам предлагали внести агентство в каталог предприятий и организаций города, рекламу на радио, подписаться на доставку обедов, создать веб-сайт, разместить рекламу в бесплатной газете, спонсировать выставку уличного перфоманса и стрит-арта, купить звезду, участок на Марсе, а один ушлый цыган принес мешок свежеотчеканенных монет. «Биткоины, задешево, – предложил он. – Сто долларов за штуку!».
Мужичок неуверенно присаживается на краешек стула – не особо располагаясь, вдруг погонят в шею? – и протягивает мне стопку брошюр. Боится, подсказывает система.
– Чем могу помочь? – спрашиваю, просматривая брошюры.
Они оказываются сборниками стихотворений Мутного В. В. Тоненькие, в мягком переплете, с кустарно исполненной версткой и ядреной обложкой в стиле «вырви глаз» – адовый фотоколлаж с объемными буквами и тенью по ними.
– Владлен Варламович Гипертонюк, – представляется мужичок, хотя то, что он Гипертонюк, я уже знаю, впрочем, как и то, что он пятидесятичетырехлетний Владлен Варламович.
– А как же… – показываю ему обложку одной из книг. – Псевдоним?
– Так точно, псевдоним, как есть.
– «Много есть еще которых, к сожалению, еще, красят пудрами, кремами некрасивое лицо»[10]… – читаю я вслух наугад открытую страницу. – Что это, Владлен Варламович?
– Это мои стихотворения, мое, так сказать, творчество.
– Я уже понял. С какой целью вы здесь? Вам нужна работа?
– Нет-нет, что вы. Я – поэт! Моя работа – творить.
– Творец, блин. Стихоплет, епта, – хороший слух от высокого «восприятия» позволяет мне уловить бормотание Сявы в другом конце офиса и разочарованные нотки в нем.
Система говорит, что Гипертонюк к своим пятидесяти четырем годам добился аж третьего уровня социальной значимости, а самый высокий навык у него – скоропечатание. Ого, целых восемь очков в навыке! Представляю, как он строчит – да с таким навыком можно по роману в неделю смело писать! Серийный графоман, чувствую – уже восемь объемных поэтических сборников накатал.
– Хорошо, – я понимаю, что как обычно с «творцом» беседу не построить, и перехожу к жесткому структурированию диалога. – Вы – поэт?
– Так точно.
– Вы пришли к нам в агентство.
– Как видите.
– Принесли нам свои стихи.
– Стихотворения! – взвивается Гипертонюк.
– Да-да, простите. Вы принесли нам свои стихотворения.
– Принес.
– И? – растягиваю союз в ожидании того, что гость продолжит сам.
– Что «и»?
– Зачем вы принесли нам свои стихотворения?
– Чтобы вы их купили, – раздраженно, как
