– Ты зачем ее взяла?
– С нею как-то веселее, а то стена голая, жутко даже, – рассудительно ответила сестра. – А тумбочку под цветы.
Только тут я заметил в углу прикрытую белой тряпкой тумбочку.
– Сколько стоит? – тут же спросил Костя, бросая на пол пальто.
– Тебе-то что? Уж помалкивал бы. Повесь пальто на мешалку и не разбрасывай, – накинулась на него Вера. – Двадцать пять рублей.
«Сколько дал, столько истратила». Я прикинул – до получки оставалась еще неделя, а денег у меня только-только. Перед тем как лететь домой на похороны, я занял у Добрецова сто рублей, рассчитывая отдать с получки, но не ожидал, что появятся непредвиденные расходы.
– Ну да ладно. Мы кровать привезли. Пойдем, ты дверь придержи, заносить буду.
– Мы еще стол купили письменный, – похвастался Костя. – Мой будет, а ты на своей тумбочке пиши.
Вера что-то хотела ответить, но неожиданно схватилась за горло, закашлялась.
– Что случилось?
– Коктейлю напилась, – призналась она.
Это меня не на шутку напугало, и тотчас же после того, как мы занесли вещи в дом, я пошел на кухню, разжег керогаз. Молоко вскипело быстро, я налил его в кружку, бросил туда немного соды.
Сестра маленькими глотками, морщась, стала пить молоко. На лбу выступили капельки пота.
– Добралась до бесплатного, – пробурчал Костя, выгребая из кармана на подоконник изогнутые гвозди.
Покончив с гвоздями, брат хотел залезть на кровать, но потом, покосившись на поврежденную ножку, передумал и сел за письменный стол, выдрал из тетради листок, нарисовал собаку, отдаленно напоминающую Полкана, вырезал ее и, поплевав с обратной стороны, прилепил к картине, рядом с собачьей будкой.
Вера умоляюще посмотрела на меня, но я показал глазами, чтобы она молчала, похвалил рисунок, затем повесил картину на крючок.
– На наш дом походит, правда? – заглядывал мне в глаза Костя.
– Походит, походит, – улыбнулся я.
Но ощущение того, что теперь все наладится, пойдет как по маслу, пропало, едва к нам в комнату вошла хозяйка. Она осмотрела покупки, спросила о цене, но, выслушав рассеянно, думала о чем-то своем, потому что даже не присела на табуретку, которую ей пододвинула Вера. Хмуро поглядывая в окно, сказала:
– Вот тут какое дело. Приходил управдом. Он уже два года ходит, переписывает жильцов, нас сносить скоро будут. Я к нему насчет прописки. Какой там! Строго-настрого запретил пускать на квартиру. Я ему объяснять стала, так он и слушать не захотел. «Пусть, говорит, подыскивают в другом месте, мало ли у кого что случится».
На миг мне показалось, что стою не на полу, а на проволоке, она качается подо мной, вокруг нет опоры. Но минутная растерянность быстро прошла.
– Что, прямо сейчас собираться?
Хозяйка сначала удивленно, а потом испуганно посмотрела на меня. Глаза округлились, стали походить на пуговицы.
– Могут неприятности быть. С ними только свяжись, с милицией выселят.
– Пусть выселяют, – отрубил я. – Хуже того, что есть, не будет.
– Бог с тобой, – пробормотала хозяйка. – Я тебя не гоню, только предупредить хотела, он ведь это дело не оставит.
Долгая была ночь, сон не шел, донимали невеселые мысли, и никуда от них не уйти, не укрыться. Зло на хозяйку прошло, не умел я обижаться долго. Собственно, в чем ее вина, кто я ей? Квартирант. Мало ли таких! Хорошо, что еще пустила, не выгнала сразу. Вот управдома не мог, не хотел понять. Еще осенью он не разрешил мне прописку, но тогда я не очень-то и настаивал – один день здесь, неделю в рейсе. К тому же всегда вольный человек: собрал чемодан и ушел. Сейчас же был связан по рукам и ногам. Что-то нужно было делать. Но что? В душе я понимал, что поступил опрометчиво, взяв ребятишек с собой, но не мог же я в те дни отказаться, отречься от них, с ними тяжело, без них еще тяжелее. Отдать их сейчас куда-то! Нет, я не мог перешагнуть через себя, не мог перешагнуть через свою вину перед матерью. Был еще один выход – поехать к друзьям, но, покопавшись в памяти, не нашел хотя бы одного, у кого можно было остановиться. У одного маленькая квартира, другой сам на птичьих правах, третий – в общежитии.
– Если управдом придет, закроемся на крючок, – пыхтел рядом Костя. – А после я Полкана привезу. Пусть тогда попробует зайдет!
«Собака здесь не поможет, – думал я, обнимая брата. – Надо ехать к Сорокину, объяснить что к чему».
* * *Чтобы застать командира в аэропорту, приехал с утра пораньше. По деревянной лестнице, пристроенной сбоку к зданию, поднялся на третий этаж.
Из комнаты Сорокина выскочил Лешка Добрецов, пронесся по коридору. На полдороге оглянулся, подошел ко мне:
– Фу, черт, а ты откуда здесь? – удивленно спросил он. – Тысячу лет проживешь! Только что о тебе вспоминали. – Добрецов весело хлопнул меня по плечу.
Я пошел к Сорокину. Лешка направился было к выходу, но потом передумал, махнул рукой, затопал следом.
Командир разговаривал с кем-то по телефону. Увидев меня, показал глазами на стул. Рядом плюхнулся Лешка. Сорокин покосился на него.
– В понедельник утром полетите с Добрецовым в Холодные Ключи, – сказал он, прикрыв ладонью трубку.
Чего-чего, а вот этого я не ожидал. Только что приехал, еще не устроился как следует, и вот тебе на – опять командировка! Мне не хотелось именно теперь оставлять ребятишек одних. А тут еще с комнатой неясно. Просить я не любил, для меня это было как нож острый.
– Может, пока здесь полетаем?
– Ты в своем уме? – торопливо зашептал Лешка. – И так почти месяц зря пропал. – Он расстроился, губы обидчиво оттопырились.
– Хоть бы ты помолчал, – тихо ответил я.
Сорокин положил трубку, молча посмотрел на меня.
Был он широкий, мощный. Черные густые брови, маленькие медвежьи глазки делали лицо угрюмым и неприветливым.
– Тебе, Степан, сейчас как можно быстрее за штурвал – беда скорее забудется. Как говорится, не ты первый, не ты последний, – неожиданно мягко сказал он.
– Держи нос по горизонту, – поддакнул Добрецов и хлопнул меня по плечу. Почувствовал, стервец, попутный ветер.
– Я-то держу, да ребятишки со мной. Брат и сестра.
– Как с тобой, где они? – быстро спросил Сорокин и даже привстал, заглянул за дверь.
– Они у хозяйки. Я хотел квартиру подыскать, но не могу пока.
Сорокин на некоторое время замолчал, хмурясь, барабанил пальцами по столу.
– А что – хозяйка гонит?
– Нет. Но стесняю я ее. К ней племянница приехала, а тут еще управдом грозится нас выселить.
Командир выдвинул ящик стола, достал синюю папку, развязал тесемки. Молча вынул листок бумаги, пробежал глазами сверху вниз.
– Тебя здесь нет! – удивленно проговорил он. – Ты что, не писал заявление на квартиру?
– Нет.
Оформляясь на работу, многие, в основном женатые летчики, первым делом написали заявление на квартиру, а мне это казалось лишним, мысли были заняты другим, хотелось поскорей сесть за штурвал.
– Давай пиши. – Он протянул мне чистый лист бумаги. – Тут у нас
