– Диверсанты в нашем районе орудуют, – шепотом говорил всезнающий Опарин. – Крупное дело затевается. Облава. Ченцов, этот зря не приедет.
И верно, сразу же после прилета Ченцов зашел к командиру авиагруппы Буркову, попросил списки личного состава.
– Кто это Немых? – спросил он, сделав пометку на листе бумаги.
– Так это Гриша-тунгус, – торопливо ответил Бурков. – Помните, Сушкова искали, он проводником ходил.
– A-а, припоминаю, – нахмурился Ченцов. – Он же никакого отношения к вам не имеет. Зачем держите?
– Жалко парня, – вздохнул Бурков. – Куда ему деться? Один как перст, да и рука у него покалечена. На охоте… Рысь напала, собаку его стала рвать. Стрелять не захотел, боялся собаку поранить. Бросился на рысь, ну она ему руку и покалечила. Мы его у себя оставили, в охране работает. Службу несет не за страх, а за совесть. Тут мы курсы парашютистов открыли. Готовим попутно кадры для фронта. Так он первым записался. Уже сделал пять прыжков.
– Вот как! – скрипнул сапогами Ченцов. – Кстати, как у вас обстоит дело с огневой подготовкой личного состава?
– В конце июля стреляли, – заморгал глазами Бурков. – У нас книга есть, где все отмечено.
Он порылся у себя в столе, затем встал, постучал в стенку.
– Худоревский! – крикнул он. – Принеси майору книгу, ту, что в столе лежит.
– Э, так дело не пойдет, – вновь нахмурился Ченцов. – Распорядитесь установить щиты, а летному составу приготовиться к стрельбам. И охранникам тоже.
Стреляли по силуэтам из винтовок с расстояния сто метров. Бурков стрелял неважно, из пяти патронов – всего одно попадание. Отличился Гриша, все пять пуль легли одна к одной рядом с десяткой.
– Вот вам и инвалид, – усмехнулся Ченцов. – Парашютист и стрелок отменный. На фронт его давно пора.
Вечером состоялся разбор полетов, который проходил в жарко натопленной избе, переоборудованной в штурманскую комнату. Посреди комнаты вокруг длинного, грубо сколоченного стола расположились летчики. Тихо переговариваясь, поглядывали на Буркова. После того как от него ушла жена, постарел Бурков, осунулся, лицо стало будто вылинявшим.
Первому дали слово Худоревскому. Он коротко доложил о случившемся.
– Ты скажи, может, заметил на земле машину, людей? – спросил его Ченцов.
– А кто их знает, товарищ майор, – ответил Худоревеский. – Я в полете на землю не шибко заглядываю. Что там смотреть. Я как раз снижаться стал, обороты прибрал. Вдруг слышу – хлопок, ну точно кто за спиной бутылку шампанского открыл. И самолет дернулся. Грешным делом подумал, воздушный баллон лопнул. На приборы посмотрел – все в порядке. Ну, а остальное вы сами видели.
– Кто, кроме вас, мог знать, что вы везете? Когда вы прилетаете, кто подходит к самолету?
– Нас всегда первыми техники встречают, ну, естественно, охрана рядом. Им по долгу службы положено, – охотно объяснил Худоревский.
– Кстати, в тот день Немых был на аэродроме?
– Нет, – ответил Худоревский, – он на озере уток промышлял.
– Я иногда разрешаю им поохотиться, – поднялся Бурков. – С продуктами у нас плоховато.
– Ясно, – вздохнул Ченцов. Он поднялся, поправил гимнастерку, поглядел поверх голов на стену, где висела карта района полетов. – Товарищи! – громко сказал он, – вы сами видите, какая сейчас в стране сложная обстановка. Немцы подошли к Волге. Тяжело, я вам скажу, там. Здесь у нас под боком японцы. На границе неспокойно. Можно всего ожидать. Поэтому именно сейчас мы должны быть особенно бдительны. Нельзя расхолаживаться.
– Почему нас на фронт не отпускают? – загудели, зашевелились летчики.
– Я думаю, этот вопрос лишний. Вы сами знаете, почему нас здесь держат.
Руки у Ченцова потянулись к груди, пальцы отыскали пуговицу на гимнастерке, крутанули ее несколько раз.
– А вы не можете сказать, что слышно о Сушкове? – подал голос Худоревский. – Говорят, будто он с золотишком не в Иркутск полетел, а в Маньчжурию подался.
По комнате волнами прошелся гул множества голосов, все впились глазами в Ченцова – что на это ответит чекист?
– Откуда у вас такие сведения? – быстро спросил летчика Ченцов.
– Да так, говорят, – замялся Худоревский. – Лично я этому не верю. Не мог он туда сам улететь. Могли заставить. Вроде бы как один из пассажиров – бывший офицер.
– Бросьте молоть чепуху, – оборвал его Ченцов. – Сопровождающий грузы Лохов – человек проверенный. Сушкова, я думаю, представлять не нужно. Изотов, да, служил в царской армии, но по складу своего характера не мог пойти на такую авантюру.
– Кто его знает, – сказал кто-то из угла. – Недаром говорят, в тихом омуте черти водятся. А тут еще накануне войны. Все могло быть.
– Мы слышали, будто нашли кого-то в летной форме, – вставил слово Бурков.
– Да, прошлой осенью на Лене подняли утопленника, но опознать было невозможно – слишком долго пробыл в воде. А про форму придумали.
Следом за Ченцовым выступил Бурков:
– Правильно сказал майор, бдительность терять нельзя. Нам государство доверяет перевозить вещи, о ценности которых мы порой и не подозреваем. Вот вы здесь говорили: золото, золото. Конечно, и оно имеет ценность, но я должен вам сообщить, что вместе с самолетом пропали важные документы, которые вез Изотов. Топографическая съемка местности, описание будущей железнодорожной магистрали. Несколько лет работы, поисков, маршрутов. Посмотрите сюда, – Бурков подошел к карте, провел пальцем севернее Байкала. – Как известно, Транссибирская магистраль была проложена в начале нашего века. Сразу же после Русско-японской войны. Встал вопрос о создании новой дороги, которая прошла бы севернее прежней. Перед Первой мировой войной провели изыскания. Было несколько вариантов дороги. Они уточнялись, дополнялись, а в последние годы изыскатели получили мощное средство – самолет. Была проведена детальная съемка местности. Сушков после ухода от нас именно этим и занимался.
– Не только этим, – подпустил кто-то из летчиков шпильку.
Бурков покраснел, дрогнули, замерли на полуслове губы, но он все же пересилил себя, все тем же ровным голосом продолжал:
– Сушковым была проведена аэрофотосъемка, уточнены некоторые детали дороги. Сейчас вопрос с повестки снят, но, я думаю, после войны к строительству дороги все равно вернутся.
На этом разбор был закончен. Летчики высыпали на крыльцо, задымили махоркой. Со стороны железнодорожной станции шел гул вечернего эшелона, и, будто поднятый этим гулом, с озера взлетел косяк диких гусей.
Вечером того же дня был арестован Гриша-тунгус. Его увезли в город на самолете. Вместе с ним улетел Ченцов.
22 июня. Целый день Никифор с Лоховым искали Изотова. Не нашли. Нужно что-то делать. Но что? Меня постоянно преследует мысль: виноват во всем я. Если бы не полез в грозу, если бы вернулся. Как говорил Павел: «Знал бы, где упасть, соломки бы постелил».
НАВОДНЕНИЕ В ГОРОДЕ
В середине января Михаил Худоревский прилетел на замену двигателя в Иркутск. Он сдал самолет техникам, поехал в город к Погодиным. Константин Бурков передал с ним посылку – несколько банок тушенки.
– Если Погодиных нет в городе, разыщи Тамару, отдай ей, – смущенно сказал он.
Город был в тумане. Дома острыми боками резали серый и вязкий, как студень, воздух. Казалось, где-то сломались подпорки, и небо всей тяжестью
