— Это совершенно взаимно, — ответил король и потянулся к вину.
Внезапно его рука остановилась на полпути, и вместо своего кубка он взял мой. Тирас осторожно отпил из него, а затем осушил до дна, словно его внутренности пожирало пламя. Когда он опускал кубок, смуглые пальцы дрожали. Я с колотящимся сердцем смотрела, как король пытается подняться, держась за край стола. Тебе плохо?
— Ступай в свою комнату. Сейчас же, — отрывисто приказал он и выпрямился, внешне сохраняя полное самообладание. — Прошу меня извинить, дела не ждут. Пожалуйста, продолжайте ужин.
Я быстро повернулась к Келю, который по-прежнему пожирал взглядом посланницу из Фири. Кель! Глаза воина расширились от гнева, словно я вторглась в его личное пространство. Королю нехорошо.
Тирас уже вышел из-за стола. Кель молниеносно оказался рядом, подхватил его под руку и принялся что-то яростно нашептывать на ухо, будто срочные новости потребовали присутствия короля в другом месте. Тот как можно быстрее направился к выходу, прямой и натянутый, словно тетива. Участники делегации проводили их незаинтересованными взглядами, а через секунду уже снова болтали, жевали и наполняли кубки.
В дверях Тирас упал. Кель мгновенно утащил его за поворот, так что никто даже не успел поднять глаз от пира. Никто, кроме меня. Всем сердцем благодаря свою неприметность, я выскользнула из-за стола и медленно направилась к арочному своду, где в последний раз видела короля. Однако не успела я сделать и нескольких шагов, как дорогу мне преградил отец. Он железной рукой ухватил меня за локоть и потащил в противоположную сторону.
— Ларк, пойдем со мной, дочка.
Я запаниковала и начала вырываться, упираясь каблуками. Конечно, годы подточили силу отца, но он по-прежнему превосходил меня на добрых две головы, а сейчас ему помогали страх и отчаяние. Мне оставалось только ковылять следом.
Отпусти меня, отец. Я изо всех сил обрушила на него эти слова, но он даже не дрогнул. И уж тем более не обернулся в поисках говорящего. Как ни в чем не бывало, он продолжал шагать вперед и волочь меня за собой. Отпусти! Мысленный крик эхом заметался у меня в голове, но я была единственной, кого он чуть не оглушил. Отец меня не слышал. Как и Пия, он оказался совершенно невосприимчив к моим словам.
Пока мы шагали к сводчатым дверям в конце зала, я не прекращала штурмовать гранитную стену его разума отчаянными просьбами и приказами. Бесполезно. Наедине с отцом я снова была немой. Двое слуг из Корвина уже ожидали нас у подножия широкой лестницы, которая вела к гостевым покоям в дальнем крыле замка. Завидев отца, они вытянулись по струнке.
— Заприте ее в моей комнате, — без тени эмоций приказал Корвин. — И приготовьтесь к отъезду, как мы и планировали. Отбываем через час. Ходят слухи о приближении вольгар, мы нужны дома. Я скоро вернусь.
Я с ожесточением вырвала руку из его хватки, но, как и обычно, не удостоилась даже взгляда. Для окружающих я была пустым местом, помехой, узницей — и ничего не могла сделать для своего освобождения. Пока. Эта мысль неожиданно придала мне сил, и я без возражений последовала за своими конвоирами, глядя прямо перед собой и напряженно обдумывая план побега.
Меня проводили в отцовскую комнату и заперли на ключ. Я надеялась услышать звуки удаляющихся шагов, но, к моему разочарованию, слуги остались за дверью и завели негромкую беседу. Я принялась расхаживать из угла в угол, чувствуя, как в груди с каждым шагом нарастает тревога. Я пыталась убеждать себя, что Тирас ничего для меня не значит, что его страдания — не моя забота. Но это было не так. В каком-то смысле он стал для меня спасителем — заключив под замок тело, освободил разум. Более того, он стал моим другом, хотя я бы никогда никому в этом не призналась — и ему в первую очередь. В голове эхом металось материнское проклятие. Что бы ни происходило с королем, Кель считал меня ответственной за это. Я и сама считала себя ответственной. Моя мать пала от руки Золтева, но умерла она из-за меня. И теперь мне не хотелось принести смерть еще и Тирасу.
Не в силах больше выносить эту неопределенность, я подбежала к окну и в ярости приказала ему открыться. Стекло хрустнуло и взорвалось. Блестящие осколки веером брызнули во все стороны, и я в испуге присела на пол, закрыв лицо руками. Через секунду дверь распахнулась, и слуги ворвались в комнату с криками, что нас атакуют. Осторожно ступая по битому стеклу, они подобрались к зияющей дыре на месте окна и придирчиво изучили двор и чистое небо. Затем, не найдя никакой опасности, помогли мне подняться. Меня с ног до головы покрывало стеклянное крошево, однако сама я была почти невредима. Я сердито принялась вычищать осколки из волос и складок платья, не переставая ругать себя за столь неуклюжую попытку побега. Отлично, я научилась вызывать пожары и бить окна! Пожалуй, все же стоит потренироваться, если я не хочу в следующий раз случайно покончить с собой.
Наконец слуги ушли, вполголоса обсуждая, из-за чего разбилось окно. Меня снова заперли, но на этот раз стражники не остались под дверью, а поспешили прочь по коридору. За ними стелилась дорожка встревоженных мыслей. Я с облегчением перевела дух и спокойно велела замку открыться. В механизме раздался громкий щелчок, и я мысленно вознесла благодарность Отцу Всех Слов.
Глава 12
Я ПРИОТКРЫЛА ДВЕРЬ И ВЫГЛЯНУЛА в коридор. Уже стемнело, и на каждом этаже горели канделябры. Я задумалась, как проскользнуть незамеченной мимо слуг, которые прекрасно знали, что мне запрещено разгуливать по крепости без сопровождения. Раньше мне не доводилось бывать в этом крыле, и узор коридоров выглядел незнакомым. Другую трудность составляло то, что отец должен был вот-вот вернуться, а я не хотела снова прибегать к своим силам — во избежание еще какой-нибудь катастрофы.
Через двадцать минут, задыхающаяся и растрепанная, я проскользнула в королевские покои, заперла замок и тяжело привалилась к двери. Комната утопала в темноте, одежда бесформенной кучей валялась на полу, рядом лежали сапоги, меч с ножнами и даже корона,
