Взяв курс в направлении станции метро, я пересек площадь. Увидел небольшой киоск, на котором большими буквами красовалась соблазнительная надпись «холодные напитки». Вывернул карманы «варёнок» и подсчитал оставшуюся наличность. На воду деньги были, на проезд до дома тоже оставалось. Подойдя к небольшому окошку, постучал:
– Добрый день. Литр холодной без газа, пожалуйста.
Молодая дама, с вытравленными добела волосами, слегка нахмурилась и переспросила:
– Какой день?
– Добрый, – улыбнулся я ей.
– Причем тут день? – теперь равнодушно буркнула она, подала мне запотевшую бутылку и захлопнула дверцу окошка.
«Да уж, – пронеслось в голове, – день, видимо, и вправду не самый добрый».
Я запрыгнул в прохладу метро и уже через полчаса, не обращая внимания на жару и катящийся по лицу пот, бежал к родному дому по знакомым дворовым тропинкам. Навстречу ковылял пожилой сосед по лестничной клетке – Егор Семенович. Очень добрый, общительный и даже слегка назойливый человек, имеющий привычку при разговоре держать собеседника за руку, чтобы тот не спешил уйти и дослушал до конца. А слушать его, как правило, приходилось долго. Поэтому, чуть завидев издалека его бессменную льняную кепку, я на ходу придумал с десяток причин, по которым не мог говорить и даже приготовился их озвучить. Однако, к моему удивлению, Егор Семенович бросил на меня равнодушный взгляд и, не ответив на приветствие, молча, проковылял мимо. Ну, и ладненько. Так даже лучше.
Не дожидаясь лифта, я пулей взлетел на пятый этаж и замер перед дверью нашей квартиры. Нашей! Она снова была нашей! Пытаясь унять дрожь в руках, до упора вдавил кнопку звонка. Из-за двери послышался сначала настороженный рык Фила, а затем и предостерегающий лай. Удивившись такой реакции своего пса, который никогда не злился в подобных случаях, а лишь радостно повизгивал, я ждал. Казалось, что это ожидание растянулось в целую вечность. Послышался щелчок открываемого замка, дверь отворилась. На пороге стояла Маша. Моя Маша. Машка! Моя!
Ноги слегка подкосились, и я вцепился рукой в торец двери, стараясь удержать равновесие. Маша хотела было развернуться, но я, тут же, бросился к ней и крепко обнял. И без того кружащуюся голову, еще сильнее вскружил запах любимой женщины. Такой родной и приятный запах. А мне казалось, что я его уже совсем забыл…
– Николай, что с тобой? – удивленно воскликнула Маша, а Фил, злобно зарычав, пару раз гавкнул.
Она стояла, не отвечая на мои объятия и я, немного придя в себя, открыл глаза. Из детской на меня смотрела Юлька. Дочь сидела на полу, держа в руках свою любимую куклу, и с удивлением наблюдала за происходящим. Не отпуская Машу из объятий, я посмотрел в ее изумленные глаза и крепко поцеловал, затем отпустил, подбежал к Юльке, упал рядом с ней на пол, и также крепко прижав к себе, принялся покрывать поцелуями, не обращая внимания на угрожающий лай пса.
В комнату вошла Маша:
– Николай, что происходит? Что-то случилось? Ты можешь объяснить, наконец?
Я посмотрел на нее, жестом попросил присесть с нами рядом, а когда она присела, прижался к ним обеим и, стиснув до скрипа зубы, тихо заплакал.
Глава 12. Жар
Утро встретило робкими лучами летнего солнца, украдкой пробивающимися меж задернутых штор спальни. Еще не успев раскрыть тяжелых век, я рывком вскочил с подушки и огляделся. Рядом со мной, свернувшись калачиком, мирно сопела Маша. Фил, уловив едва слышное шуршание постели, поднял настороженную морду и уставился на меня, будто спрашивая: «Ты чего это, хозяин? Я тут. Все тихо. Все под контролем».
Я облегченно вздохнул, откинулся на подушку и попытался выбросить из головы события последних месяцев. В то утро я дал себе слово: навсегда забыть все, что было до возвращения. Забыть, стереть, уничтожить все воспоминания. Гнать их так далеко, насколько это вообще возможно. То, чего мне хотелось более всего, я уже получил. Будучи твердо уверенным в том, что с этого момента жизнь пойдет совершенно иначе, я лежал и неустанно уверял себя не возвращаться к знанию грядущих ближайших месяцев жизни и не использовать эти знания ни в корыстных, ни в каких-либо других целях. Корме одного единственного дня – первого ноября. Все остальное – будет по-другому! Если бы я знал тогда, насколько все будет по-другому…
Тихо, чтобы не разбудить семью, прокрался на кухню и заварил крепкий кофе. Через распахнутое настежь окно доносилось пение птиц и негромкое гудение проезжавших вдалеке автомобилей. На часах было пять. Я взглянул на экран Машиного телефона и подумал, что своего у меня теперь нет. Надо будет купить новый и восстановить номер. Обратил внимание на дату: 18 июля 2008 года, пятница. Будний день. Внезапно свалившаяся мысль, что придется идти на работу, немного шокировала. Я настолько отвык от нормальной жизни, что такой простой факт, как необходимость зарабатывать деньги, показался мне чем-то неестественным и даже отталкивающим.
Нет, у меня была хорошая работа. Не выдающаяся, конечно, но все же позволявшая сносно зарабатывать. За последние два с лишним года я добился неплохих успехов и солидно продвинулся по карьерной лестнице, возглавив крупное подразделение в одном динамично развивающемся коммерческом банке. Не могу сказать, что эта профессия была для меня вершиной мечтаний и чаяний, но труд приносил свои плоды и не давал испытывать больших материальных сложностей, что в наше время уже не плохо.
Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы, для начала, восстановить в памяти имена коллег и руководителей. Затем копнул глубже и принялся вспоминать, какие именно контракты и проекты реализовывались в июле. С удивлением отметил, что цепочка воспоминаний все больше обретает ясность, возрождая в памяти даже незначительные подробности. Я возвращался… И это было приятно.
В детской послышались негромкие шлепки босых ножек. На кухню вышла Юлька. Ее рыжие кудряшки непослушно торчали в разные стороны, а маленькие пухлые кулачки потирали заспанные глазки. Она сладко зевнула и спросила:
– А почему ты не спишь?
– Выспался уже, зайка. Скоро на работу буду собираться. А ты почему так рано встала?
– Чтобы
