– И что теперь делать? – спросил я.
– Пердеть и бегать, – буркнул Леха, – Не знаю, что делать. Тут либо сваливать надо, либо вешаться к херам. По-другому выйти не получится. Это я непробиваемый. Мне вообще все похер. Может не настолько спэс, как другие. Не знаю. А если бы был, как ты, например, то еще в первую неделю вилку в столовке спер бы, и вены в ванной вскрыл. По крайней мере, мысли такие были, – он отставил в сторону пустую тарелку и принялся за сок, – Только бежать, сука, некуда. Вот в чем беда. Да и смысла нет. Найдут по-любому, к гадалке не ходи. Эта сука, ментам не заявляет. Каких-то своих людей подключает. Платит им, само собой. Те вычисляют на раз. Был тут один такой бегун марафонский. Вася Конарев звали. Два раза бегал. Первый раз вернули через день. Избитый весь, челюсть сломана, зубов половины нет. Месяц на ноги вставал, кушал через трубочку. Как окреп, сразу опять свалил. Неделю не было видно. А потом смотрю, а его на прогулку выводят. Смирный такой. Глаза пустые, в одну точку смотрят, изо рта слюнка на воротник капает. А он сидит и солнышку улыбается. И Регеций вокруг него пляшет, наслаждается зрелищем. Вот и весь Вася Конарев. Зашел в один прекрасный вечер к себе в комнату, набрал полную ванную тепленькой водички и уснул навсегда. Утром выловили его и, как положено, вперед ножками, с почестями вынесли. Ты теперь, кстати, в его почетной резиденции отдыхаешь.
– Блин, этого мог бы и не говорить, – брезгливо поморщился я.
– Ну, вот видишь. Говорю же, мнительный!
– Ты не такой?
– Колян, да мне вообще похеру! Меня, чтобы до веревки довести, надо не знаю что сделать, – он засмеялся, – Опустить на зоне, наверное. Не меньше. Но с этим проблем нету. На зоне я в авторитете. Так что хер им, а не веревка. И тебе советую возложить на них с прибором. Иначе сожрут.
Леха подозвал официанта и попросил добавки. Мне захотелось остаться в одиночестве, поэтому я извинился и ушел к себе в комнату. Открыв дверь, чуть не подпрыгнул от неожиданности. На кровати сидела Татьяна.
– Привет, – холодно сказала она.
– Привет, – тихо выдавил я, совершенно сбитый с толку, – Ты откуда здесь?
– Аглая попросила с тобой поговорить.
– Давай поговорим. Чай сделать?
– Нет. Некогда. Меня такси ждет. Поезд через час.
– Какой поезд?
– Электропоезд! – рявкнула Татьяна и скривилась, – Может, хватит уже пустых расспросов? Просто слушай и ничего не спрашивай. У меня нет желания опять строить из себя дебилку.
У меня перехватило дыхание, а в груди снова появилась тупая боль. Я присел, но не на кровать, а прямо на пол.
– Я практикантка. Студентка. Учусь на психиатра в Киеве. Пишу диплом по СПС. Меня Тамарой зовут, а никакой не Татьяной. С тобой вошкалась только для того, чтобы в интернатуру попасть. Мне обещали должность в моем городе, если заплачу и пройду четырехмесячную практику в Харькове. На тебя мне глубоко насрать, как, собственно, и на всех остальных дебилов в этом дурдоме. Мало того, не могу не сказать: ты мне отвратителен до икоты. Слабый, вечно ноющий, трусливый и мерзкий дебил! К тому же еще и убийца, – она скривилась, помолчала а потом прошипела, – Гнида. Такого специалиста убил! Ты знаешь, что это был за человек? Тебе до него, как до Луны раком! Я еле дождалась, когда ты уснешь, чтобы поскорее свалить! Хорошо еще, что трахнуться не согласился, а то я, наверное, не пережила бы. Ненавижу тебя, мразь! Искренне желаю, чтобы ты сгнил в этой камере смертников заживо! Адьёс, придурок!
Я не стал никак реагировать на ее слова. Просто сидел и смотрел в одну точку. Как какой-нибудь Вася Конарев, только без улыбки. Она встала, медленно прошла к выходу и демонстративно хлопнула дверью. Помои с моей головы стекали еще очень долго.
Глава 39. Экстаз Регеций
Очнулся я только тогда, когда почувствовал, что кто-то сильно трясет меня за плечи. Вернувшись в реальность, увидел перед собой Лехину физиономию.
– Ты че это, Колян? Тебе херово, что ли? Эй! Сосед! Слышь?
– Нормально, – сказал я хриплым голосом, а потом прокашлялся и повторил, – Нормально.
– Да вижу! Что случилось-то? От борща пучит, что ли? Капуста, она такая! Эй! Не пропадай! Ау! Вернись нахер обратно! – он похлопал меня по лицу.
– Да говорю же – порядок.
Для убедительности я встал на ноги.
– Слышь, ты меня извини, конечно, но, по-моему, Регеций с тобой диагнозом ошиблась. Ты, по ходу, реально шиз конкретный.
– Ко мне Татьяна приходила.
Он восхищенно промычал.
– И че?
– Ты прав был насчет практикантов.
– Это она тебе сказала?
– Сказала – это мягко сказано. Херами обложила и обгадила с ног до головы. У меня в голове не укладывается, как можно было все это камуфлировать под СПС?
– На то они и психиатры, старик, – задумчиво пробубнил Леха, – Ты еще и половины не видел из того, что тебя ждет. Сломают тебя. Теперь точно вижу, что сломают. Уже надломили. А жаль. Хороший ты мужик. Правильный. Жалко будет, если так…
Я хотел бы возразить, но знал, что он прав. Если такие… Если то, что случилось с Татьяной (или Тамарой) – это и есть та самая экспериментальная психиатрия, то долго я продержаться не смогу. Да и времени лишнего не было. Там, за этими идеально выкрашенными стенами, меня ждала дочь. Я был уверен, что она скучает по папе. Возможно, даже сильнее, чем я по ней. Она вынуждена каждый день видеть равнодушное лицо своей матери, которая хочет от нее только одного – чтобы дочь поскорее выросла и взяла на себя ответственность за поддержку ее в старости.
– Мне нужно бежать, Леха. Сегодня.
– Ну, началось, – тяжело вздохнул сосед.
– У меня выбора нет. Нужно дочь спасать.
– А что с ней?
– Долго объяснять. Скоро прогулка.
