Впрочем, никакой враждебности в его голосе Миками не услышал.
– Я не смогу заставить журналистов дать подписку о неразглашении, если они не будут знать данные родителей девочки. В конце концов, речь идет о похищении.
– Хм…
– Что, простите?
– В этом все дело? Вы поэтому сюда приехали?
– Да.
– «Я еще не продал свою душу… пока нет». Кажется, вы так выразились? – В глазах Мацуоки сверкнули стальные огоньки. Значит, он помнил их разговор в Первом управлении. Уголовный розыск или административный департамент – в ходе всего разговора Миками думал о двух постах и больше ни о чем. – Вы выяснили, какова истинная причина визита комиссара?
– Да, узнал у Аракиды.
– И все же вы по-прежнему работаете на администрацию. Трудитесь, не жалея сил!
– Я поступаю так вовсе не ради администрации и не ради Токио. Я выполняю свой долг директора по связям с прессой. Жаль, что вы не можете взглянуть на дело с моей точки зрения.
– Ну да.
– Понимаю, почему вы мне не верите. А я прошу только об одном: поверьте мне. У меня есть определенные обязанности. В частности, я должен призвать журналистов к порядку и добиться, чтобы они подписали договор о неразглашении. Я не могу вернуться к ним, не зная имен.
Мацуока склонил голову набок:
– Неужели это для вас так важно?
– Что, простите?
– Я спрашиваю, неужели это для вас так важно, чтобы из-за этого сидеть в засаде в туалетной кабинке?
Миками глубоко вздохнул.
– Не сомневаюсь, с точки зрения детектива, мое поведение кажется нелепым. Не имеющим отношения к нашему истинному призванию стражей порядка. Раньше и я так думал. Самое главное – ловить преступников. Мир казался мне чем-то вроде охотничьего заказника. Теперь-то я понимаю, что заблуждался. У нас двести шестьдесят тысяч сотрудников, и каждый из них играет свою роль. Детективов не так много. А большинство трудится незаметно, вдали от огней рампы. Их не награждают руки божества. Но без их самоотверженной работы – каждый год, день за днем – такая огромная организация, как наша, не смогла бы функционировать. И даже управлению по связям со СМИ есть чем гордиться. Детективы смеются над нами за то, что мы поддерживаем связь с прессой, но нам нечего стыдиться. Достойно позора другое: заискивание перед административным департаментом, когда из-за них приходится обрубать все связи с внешним миром.
Мацуока скрестил руки на груди. Он думал над тем, что сказал Миками. А может быть, о самом Миками.
– Я не продал свою душу. Но я и не цепляюсь за свое прошлое детектива… уже нет. Разница между уголовным розыском и административным департаментом несущественна. Мне необходимо одно: убедиться в том, что я выполняю свой долг перед…
Внезапно распахнулась дверь. В туалет кто-то вошел, скорее всего, детектив. Миками старался не смотреть в его сторону, но думал: «Все кончено…» Однако Мацуока тут же приказал вошедшему:
– Спуститесь в туалет этажом ниже!
– Слушаюсь!
Вошедший отдал честь; на его лице застыло удивленное выражение. Он поспешил прочь. Миками поднял голову, стараясь одним взглядом выразить свою признательность. Он готовился к тому, чтобы продолжить.
– Во многих отношениях управление по связям со СМИ полунезависимое. Иногда нам важно отстоять свою позицию в споре с уголовным розыском. Есть правила, которых следует придерживаться, если речь заходит о похищении. Есть правила для полиции, есть правила и для прессы. И наша задача – проследить, чтобы обе стороны уважали данные правила и следовали им. Вот почему я еще раз обращаюсь к вам с просьбой сообщить мне имена родственников.
Мацуока опустил руки. Взгляд у него был пронизывающий, безжалостный.
– Значит, поэтому вы засели в туалете… да?
Миками кивнул. В тот миг в голову ему пришла еще одна мысль.
– Вы правы, имена – еще не все. Я обязан помочь своим подчиненным. В данную минуту, когда мы с вами разговариваем, они выдерживают настоящий бой в управлении.
Мацуока отвел глаза в сторону. Какое-то время постоял так, явно взвешивая все за и против. Все дальнейшее произошло неожиданно. Мацока повернулся спиной к Миками и сунул руки в карманы.
«Размышляя вслух»…
Миками словно ударило током.
– Спасибо… – одними губами проговорил он, доставая записную книжку.
– Масато Мэсаки. Ма-са-то Мэ-са-ки, – тихо заговорил Мацуока. – Имя «Масато» состоит из двух иероглифов, «правда» и «человек». «Мэ» в фамилии – как в «медицине», а «саки» – от «Нагасаки». Сорок девять лет. Владелец магазина спорттоваров в Гэмбу. Адрес: два-четыре-шесть, Томэ, улица Ота.
Миками старался ничего не упустить. Записывал кое-как. Приготовился к продолжению.
Но…
Он вскинул голову, ошеломленный. Мацуока развернулся к нему лицом и вынул руки из карманов. А дальше? Как зовут мать девочки? И – самое важное – саму девочку, жертву похитителя?
– Больше я ничего не могу вам сказать.
– Но… этого недостаточно.
– Разве вы меня не слышали? – угрожающе спросил Мацуока.
Идти на попятный было уже поздно.
– Прошу вас, пересмотрите свое решение. Журналисты не дадут подписки о неразглашении, не зная имени девочки!
Мацуока молчал.
– Если мы не введем в действие договор о неразглашении, журналисты ринутся к вам. Сотни репортеров, фотографов. Они будут путаться у вас под ногами!
Мацуока по-прежнему молчал.
– Похищение – инсценировка, мистификация, девочка все задумала сама? Я еще в центральном управлении слышал, как кто-то обмолвился о такой возможности. Я сообщу имена прессе; в то же время я напомню, как важно не спешить с оглаской. И даже если бы я не стал об этом упоминать, они прекрасно все понимают и сами. Им и в голову не придет публиковать в печати имя девочки.
– Не могу.
– Почему?
– О некоторых вещах лучше вообще не говорить.
Лучше вообще не говорить?! Что-то случилось… Мацуока говорил так, словно его загнали в угол. Миками снова преисполнился сомнений. Он уже не подозревал уголовный розыск в том, что инсценировка похищения – их рук дело. В то же время он еще не отказался от мысли, что детективы решили воспользоваться похищением в своих целях. Они понимали, что похищение –
