– Есть связь!
– О’кей!
Техник показал большой палец – синхронизировано. Дело в том, что голос и видео шли по разным каналам и только тут соединялись в единое целое.
– Три! Два! Один! Эфир!
На мониторе появилась картинка. Два политика молча смотрели друг на друга несколько секунд. Потом Пикетти сказал:
– Я не хочу убивать несколько сот миллионов человек ради амбиций.
Президент России молчал – он явно не был готов к такому разговору. Но надо было отвечать, и он ответил как есть:
– Я тоже не хочу войны.
– Объект окружен танками и бронемашинами украинской армии, но что думают люди, сидящие за их рычагами, – неизвестно. Украина – это секрет, обернутый в тайну и упакованный в загадку. К ним нельзя подходить с теми же мерками. Если Киев отдаст приказ – его могут выполнить, могут не выполнить, а могут сделать нечто противоположное. Штурм без колоссальных жертв и массовой гибели заложников невозможен.
– Вы можете пропустить нас в Азовское море.
– Вы меня не слышите? Вне зависимости от того, кто будет штурмовать, дело кончится плохо. Это мы можем гарантировать.
– Тогда что вы предлагаете?
– У меня вопрос. Вы знаете, где находится самолет президента?
– Местоположение известно. Из не совсем достоверных источников, но известно.
– Заявите, что президент США жив и спасен украинскими военными. Принесите благодарность за его спасение. Объявите по всем каналам публично.
Вице-президент США несколько секунд осмысливал:
– Но это же не так.
– Но будет так. Тем самым вы сломаете игру тем, кто в нее играет. А это не вы и не я. Единственное на свете, чего они боятся – правды и публичности. Если вы заявите об этом – вы заставите их сделать выбор. Они уже не смогут просто убить всех и выбросить в море. Потому что они боятся еще кое-чего. Ответственности за содеянное. Они не осмелятся пойти против всего человечества…
Разговор двух президентов, точнее, одного президента и одного вице-президента, я слушал, находясь на расстоянии нескольких метров от одного из говоривших. Дело происходило в месте, называемом «институт», – это место и впрямь было закамуфлировано под институт, хотя еще при Брежневе оно использовалось разведкой. Институт занимался Главным противником.
Что я чувствовал? Ну, усталость, конечно. В конце концов – перелететь из Вашингтона во Владивосток, а потом через всю Россию спецрейсом в Москву – это не баран чихнул. Так еще говорят, кстати?
Удивление… мне еще не довелось близко познакомиться с Москвой, но уже того, что я видел, было достаточно для выводов. Например, аэропорт – может, тут и есть какие-то проблемы, но тот, кто ругает Шереметьево, никогда не летал из ДжФК, который мало того что тесен, так еще и старый, и там все разваливается. А кто ругает российские дороги – тот не ездил по дорогам Нью-Йорка, которые нормально не ремонтировались где тридцать лет, а где и все пятьдесят. Профсоюз дорожников такие расценки установил, что все это время делается только кусочно-ямочный… результат понятен, да?
Но так… культурного шока не было. Конечно, не Нью-Йорк… но ничего особенного тоже нет. Жил там, поживу и здесь.
Рядом со мной стояли люди из охраны. Косились. Но не осмеливались, со мной все же первое лицо за руку поздоровалось.
Ага… кажется, заканчивают…
Президент России сам снял с себя микрофон, шагнул в студию. Рядом с ним моментально оказались прикрепленные, но он показал держаться сзади и подошел ко мне.
– Немного не так прошло, как вы говорили?
– Политика непредсказуема. Американская особенно.
– Они сделают то, о чем говорили?
Я задумался:
– Пикетти, вероятнее всего, сделает. На нем висит обвинение в педофилии, интересно, почему на связь вышел именно он.
– Может, они как раз не собираются ничего выполнять?
Я отрицательно покачал головой:
– Почти исключено. Он выходил на связь из Овального кабинета, с этим не шутят. Другое дело – они потом все равно попытаются отомстить. Они не считают нас за равных, вот в чем суть проблемы.
– Можете предложить меры противодействия?
Я задумался:
– В США есть несколько тем, о которых могут говорить бесконечно и разговоры о которых способны затмить любую политику. Первая – это право на аборты, на «пролайф» и «прочойс»[85] разделена вся страна. Вторая – это вторая поправка, право на хранение и ношение оружия. Третья – сексуальные меньшинства и их права. Самая выгодная для нас тема сегодня. Права геев. Россия сейчас жупел для ЛГБТ всего мира относительно нарушения прав геев, у них мощное лобби и в конгрессе, и в Белом доме – везде. Если бросить им кость – они будут ее грызть.
Президент смотрел на меня, он был явно удивлен и озадачен.
– Вы что, предлагаете тут гей-парад устроить?
– Ну, парад не парад, а вот законы о запрете пропаганды гомосексуализма надо отменять. Результат небольшой, а вот грязи на весь мир. Пока не приняли этот закон, геи о России даже не вспоминали. А теперь это главный раздражитель.
…
– Здесь находится конгрессвумен Ди Белла – она один из важнейших членов ЛГБТ сообщества Восточного побережья США. Встретьтесь с ней публично, обсудите права геев в России, пообещайте содействие. Эту тему можно педалировать несколько месяцев, вбрасывать новую информацию, поддерживать интерес. И когда все будут говорить о геях – можно будет серьезно поговорить с Вашингтоном о буду- щем.
– Но отменять законы все равно придется.
Я кивнул:
– Придется. Нельзя, чтобы нас считали лжецами.
Президенту это явно не нравилось. Но он кивнул:
– Хорошо. Я подумаю. В любом случае – не прощаюсь.
Я пожал протянутую мне руку.
Азовское море
19 августа 2019 года
– Светает.
Командир передовой группы кивнул – он и сам это видел.
Это было плохо. Потому что спасение для морских котиков – темнота. Только в темноте они чувствуют себя как дома.
– Надо уходить.
– Нет приказа.
– Черт, надо уходить, иначе нас тут обнаружат. Приказ – себя не обнаруживать.
Заработала связь.
– Зверь – Моряку, Зверь – Моряку.
– Моряк, принимаю.
– Тут какая-то чертовщина творится.
– А подробнее.
– Тут несколько машин подъехали. Бусики… это эсбэушники, кажется. Разговаривают с военными, кажется, в конфликтном тоне. И машина телевидения.
– Зверь, повтори – какого телевидения?
– Пятый канал, телевидение, вижу машину. Я отсюда хорошо вижу, там наклейки. Пятый канал.
– Жди, не обнаруживай себя.
– Принял.
Вот только телевидения тут и не хватало.
– Свяжись с Ростовом, запроси – видим машины СБУ и телевидение, пятый канал. На берегу больше оставаться не можем.
Связь с Ростовом прошла всего за минуту. Радист донес хорошую весть, впервые за всю эту ночь.
– Приказано немедленно уходить, возвращаться на носитель.
Слава богу. Сейчас бы тут бойня была.
– Сообщи Зверю – руки в ноги и сюда. Но тихо. Тихенько-тихенько. Всем группам – отход. Уходим.
Часом ранее американское командование вышло на связь с ударной группой, располагавшейся где-то в районе между Кривым Рогом и Николаевом.
Раньше тут были поля… сплошные колхозные поля, и
