– Как жизнь?
– Только держись.
Думаешь, я тебе верю? Ага, три раза.
Я ментам вообще не верю. Я верю конкретным людям. И от конкретных же людей знаю, какой кошмар всегда творился в органах. Это же змеиный клубок – друг друга подставляют, начальство сжирают, начальство создает кланы и вяжет людей совместно совершенными преступлениями, а кое-где и кровью. В Нижнем Тагиле сидели в основном либо лохи, либо те, кого сожрали и подставили. Причем раньше – по словам знающих – было лучше. Раньше подсиживали тупо за должность, за продвижение по службе. Сейчас каждое место – это большие деньги, место начальственное – это огромные деньги. А еще Маркс… кажется, заметил что нет такого преступления, на которое капитал не мог бы пойти ради 300 % прибыли. Тут же прибыль стремится к бесконечности, потому что вложенного капитала нет, есть только отдача. Ну, это если ты должность не купил. Тогда вложенный капитал есть, конечно.
И еще одно. Не знаю, с чего это пошло, но в какой-то момент менты стали часто употреблять слова «моя земля». Сначала этот термин означал «территория, находящаяся в моем оперативном обслуживании», потом «территория, где мне все платят». А сейчас сами понимаете – эти слова могут приобрести совсем другой вес и значение.
Министр прошел к мангалу – он у него был старомодным, угольным. Взял опахало…
– Интересный вы человек… Александр Вадимович, – сказал он, раздувая угли.
– Чем? – спросил я.
– Вы хоть и в Госсовет не избираетесь, но мыслите… как государственник.
– Я мыслю как человек, который хочет остаться в живых.
Генерал сделал нетерпеливый жест – не перебивай, мол.
– Оставаться в живых тоже можно по-разному. Кто-то забился, как мышь под пол, а кто-то думает… большими масштабами, скажем так. Вашу служебку Синцов вкруговую направил. Масштабно мыслите.
Я пожал плечами:
– Наблюдательность, и не более того.
– Да нет. Просто вы не те выводы делаете, какие следовало бы. Вот возьмем нас. По факту мы уже не Удмуртия, мы – союз городов. Под нашим контролем – половина Татарии, почти вся Кировская область. И не только потому, что у нас есть оружие, верно?
– Вопрос с Нижним вы правильно подняли, только выводы не довели до конца. Нижний фактически контролируют местные и подмосковные кланы. Мы контролируем Поволжье. Они представляют для нас опасность. Столкновение в будущем неизбежно. Следовательно?
Я снова ничего не ответил.
– Лучшая защита – это нападение. Нам следует ударить первыми.
– То есть – ударить?
– Вы один из немногих, кто много времени проводит за территорией республики. В Нижний ездит, торгует. Вот вы мне и скажите – осилим мы Новгород взять или нет?
– А зачем? – спросил я.
– Ну что вы как маленький. Зачем… Затем, что есть мы и есть они. И рано или поздно возникнет вопрос – кто главный, как в любом коллективе. Они хотят поставить крышу нам – почему нам не поставить крышу им?
Я слушал, не подавая вида, какое раздражение вызвали у меня эти слова. Вот есть же люди… я не знаю, откуда только берутся такие. Такая трагедия произошла, я не знаю… если нас тридцать миллионов осталось – так это очень хорошо, люди как могут выживают, весь мир как может выживает. Нам просто повезло – нас почти не затронула беда в силу целого ряда факторов. Но нет, мало нам проблем с замертвяченными городами, с нарушенными путями, схемами движения товаров, с производством почти на коленке – так надо еще усугубить. Начать войну, тупо за то, кто кому отстегивать должен.
Откуда берутся только такие. Готовы хапать и хапать, и ртом, и ж…
Но и ссориться нельзя.
– Илья Игоревич… – сказал я, – Новгород хорошо укреплен, и там сходятся интересы сразу нескольких кланов с юга. А мы не можем себе позволить иметь их врагами, если нас отлучат от торга – будет только хуже.
– А я считаю, что не отлучат, – сказал Новосельцев, раздувая из углей пламя, – знаете, я хоть человек и простой, но тоже люблю поразмыслить на досуге. Так, чтобы мозги плесенью не покрывались. Вот у меня такой вопрос возник – почему, например, амеры на япошек ядрен-батон сбросили, два города у них сожгли – а узкоглазые их простили. А мы, к примеру, вперлись в Чехословакию в шестьдесят восьмом – ничего особенно, не бомбили даже, – и нас и через пятьдесят лет этим попрекали. Почему так?
Я пожал плечами.
– А потому, что это так и должно быть. Кровь прощают сильным. А мы слабость проявили – в нас и вцепились. Если бы не девяносто первый – чехи бы и сейчас нас в ж… целовали.
– Сейчас – вряд ли, Илья Игоревич…
– Ну, я утрированно говорю, ты понял.
Я подумал несколько секунд, подбирая ответ.
– Илья Игоревич… я полагаю, что вопрос о превентивном нападении на Новгород несколько… непроработан.
– Почему? – спросил министр.
– Тут есть тонкие моменты.
– Например?
– Видите ли, торг – дело сугубо добровольное. Никто не заставляет нас, татар или кого-то еще ездить на торг в Новгород, правильно? Просто так исторически сложилось. Если же кто-то силой будет брать Новгород и у него это получится даже – добровольности больше не будет. И тогда что мешает остальным устроить торг где-то в другом месте, так? И получится, что мы пролили кровь, потеряли ресурсы, взяв в итоге пустое место. Это не говоря о том, что к нам все будут относиться с большим подозрением.
– А если подмосковная и новгородская братва объединятся и выкатят нам ультиматум. Типа хотите жить – идете под нас?
– Никто же не запрещает нам послать их в пешее эротическое, верно?
Министр задумался, потом спросил:
– Кто сильнее? Мы или они?
– Трудно сказать. У них есть несколько хорошо сохранившихся воинских частей в Подмосковье – они, кстати, охотно у нас покупают все, что мы продаем. Другое дело – насколько командование этих самых частей поддержит какие-то бандитские движения. Они все-таки военные, у них свои понятия, хотя они вынуждены подстраиваться под тот мир,
