В метро было полно туристов, он ничем из них не выделялся – роста среднего, не перекачанный, небольшой рюкзак за спиной. Мало кто бы мог предположить, что он может на руках забраться на крышу дома по стене.
Вышел на Пиккадилли, одно из самых оживленных мест в Лондоне. Не сыро, для весны – тепло, можно полной грудью дышать – никакого смога. Он никак не мог понять, почему англичане ненавидят свою погоду, постоянно жалуются на нее. Вот кому бы жаловаться – так это москвичам: летом – жарюга, иногда леса или торф горят, дышать нечем. Зимой – зимы нормальной сейчас нет, обычно сыро, и грязное месиво из воды и снега под ногами. Бр-р…
А так – людей много, но никто не толкается, не матерится, не мусорит, все доброжелательные, вежливые. Автобусы красные едут, такси…
Англия…
Бросив вещи в одном из хостелов в центре, он сел на метро и менее чем через час был в Илинге. Илинг – это один из боро в западном Лондоне, довольно крупный и многонациональный. Место там не слишком дорогое, в отличие от центра Лондона, недвижимости много и самой разной, есть ночная жизнь и много торговых объектов. Потому – там селится много кто, включая литовцев и поляков. Речь тут слышна самая разная.
Вышел на станции Илинг Бродвей, на всякий случай зашел купил себе выпечки, проверился заодно – хотя сейчас это вряд ли поможет. Лондон напичкан камерами, просматривается практически все – так что и следят теперь по камерам. На всякий случай он носил толстовку – худи с капюшоном, хотя это вряд ли поможет.
Такси он брать не стал, вместо этого он пошатался по улицам, затем зашел в торговый центр «Илинг Бродвей», купил себе новую толстовку, другого цвета, а старую сдал на благотворительность. И, только выйдя, направился туда, куда нужно.
Через полчаса он остановился у небольшого домика «на одного», вместо того чтобы звонить в звонок – протянул руку и открыл калитку. Шагнул внутрь. Это уже правонарушение, хотя и небольшое, мисдиминор. Пожилой мужчина в черной ветровке, окапывающий дерево в садике, сторожко вскинул голову, перехватил лопату, но узнал гостя, заулыбался:
– Артур, как дела? Лабас…
– Нормально…
Говорили они по-русски.
Через полчаса они сидели в гостиной и пили чай – файв-о-клок, традиция. Хозяин дома был литовским нацистом, потомком пособника фашистов, бежавшим от справедливого возмездия, а гость был украинским националистом из Аргентины. По крайней мере хозяин так думал. Он поддерживал антипутинское сопротивление и каждый месяц перечислял украинским волонтерам по тысяче фунтов. Но это было не единственное, что он делал для Украины. Далеко не единственное…
– Мне нужно… что-то длинное. В хорошем состоянии.
Хозяин дома кивнул:
– На складе лежит…
– Сотня штук, М24[33]. Выберешь сам.
– Даже М24.
– Ну не родная – но то же самое, даже лучше. GA Precision, слыхал?
– Немного.
– У них спецконтракты есть. ФБР, группа по освобождению заложников – теперь у них покупает. Гарантированная кучность 3/8 MOA.
– А короткое?
– Короткого у меня нет, ты же знаешь. Но купить не проблема. Иди к пакистанцам, к хорватам…
Было видно, что хозяина распирает вопрос – кого? Но он так и не задал его – за такие вопросы можно головы лишиться.
Скачко же подумал, что единственный неисчерпаемый ресурс в мире – это идиотизм. Достаточно было сказать, что он осознал себя украинцем, и за это его гнобили по службе, а он конфликтовал с начальством – и вот ему открыты все двери. Как, например, эта. Хозяин этого места аж числится резидентом литовской разведки в Лондоне. Ага, и такая имеется, поручик Ржевский, молчать. Интересно только – он жалованье получает или так, на подножном корме? Он еще в начале девяностых перебрасывал в Литву стволы, часть из которых потом оказывалась в Чечне, а навстречу шли наркотики. И сейчас – помогает Украине, поставляет вооружение в зону гражданского конфликта, падла. И при этом искренне, что самое главное – искренне гад считает, что он прав.
Вот это-то его и беспокоило. Беспокоило то, что есть такие люди, причем везде. Немного, но есть[34]. Они были и в девяностые, и в нулевые – всегда. И всегда они вредили России – не потому, что им кто-то заплатил или их приняли в жидомасоны. Их ненависть к России была глубокой, выстраданной, обдуманной – при этом часто не имевшей никакого объяснения. Просто они ненавидели, как ненавидели их отцы и деды. И вредили всякий раз, как только представлялась возможность навредить.
Твари…
Впрочем, он давно научился не психовать без толку.
– Завтра поедем?
– Если хочешь. Подъезжай часам к семи сюда.
– Договорились.
Они пожали друг другу руки.
– Кстати. Не слышал, что в Рашке делается?
– Нет, а что?
– В Москве что-то странное. Какие-то психи на людей бросаются.
– Не, не слышал. Завтра в семь здесь.
– Точно…
В хостел он возвращаться не собирался, по крайней мере пока – лежат там вещи и лежат, все оплачено. Он собирался найти себе ночлег, причем бесплатно. Как? Ну а как гусары находят себе ночлег в незнакомом городе, а?
Он снова переоделся, снова сдал старую (точнее, совсем новую) толстовку на благотворительность – и пошел искать пабы, где после честного трудового дня собирается молодежь с Канари Уорф пропустить стаканчик. Канари Уорф – это один из деловых районов Лондона (в Лондоне деловых районов несколько), там при Маргарет Тэтчер разрешили строительство небоскребов и настроили их до хрена. Там своя тусовка, этакое интернациональное коммьюнити, и после трудового дня, в котором они ворочают миллионами и миллиардами, они собираются в пабах, чтобы выпить, отдохнуть и найти, с кем потрахаться. Вот последнее его и интересовало.
Искать долго не пришлось – девицу звали Зарина. Ничего себе так, правда, выше его на голову, что необычно – но все равно нормально. Пухленькая, но в меру – типичная пакистанка. И выпивки не чурается.
Завоевал ее сердце он довольно простым способом – в любом британском пабе есть игра. Какая-нибудь игра – это одна из особенностей паба. В этом пабе была такая – колечко на веревочке, и на стене прикреплен бычий рог. Надо было забросить колечко так, чтобы оно наделось на рог – а с учетом того, что оно на веревке, задача не самая
