– Вы размешали Ричмольда? – спросила она.
Вольфзунд посмотрел на нее с замешательством, а потом рассмеялся так громко, что Алида снова залилась краской.
– Говоря твоим языком, да, – перестав смеяться, сказал мужчина. – Падение было нужно, чтобы подхлестнуть развитие спящего дара. Темного дара. Колдовского дара. Того, о каком ты наверняка читала в книжках, но который невозможно преподнести на блюде так, как я преподнес Кемаре.
– И что же это за дар? – затаив дыхание, спросила Алида. Отчего-то она боялась услышать ответ. Несомненно, способность, которая может проявиться лишь таким чудовищным способом, должна быть поистине ужасающей. Ей не хотелось, чтобы ее друг превратился во что-то страшное. В существо, которым пугают детей в старых сказках.
Она помнила множество жутких историй, несмотря на то, что отчаянно хотела их забыть. Про Тарвина-кровососа, который пил кровь младенцев, чтобы обрести вечную жизнь. Про слепую Манеэре с белесыми, как туман, глазами, которая так расплачивалась за свой дар видеть будущее. Про близнецов из Гартхерма, которые принимали силу от водных духов, а взамен зазывали путников в их омуты… Страшных историй было больше, чем добрых, но Алида верила только в те, где справедливость и светлое волшебство торжествуют над тьмой. Иначе сказкам и верить не нужно. Хотя, кажется, именно те жуткие истории оказываются ближе к правде.
– Пока я ничего тебе не скажу, – покачал головой Вольфзунд. – Во-первых, я не обязан посвящать в свои дела маленькую смертную девочку. А во-вторых, его пробуждение только началось и пока невозможно предугадать, чем оно закончится. Может быть, мне придется искать другую подходящую кандидатуру на это место. А может, и из Ричмольда выйдет толк. Время покажет.
Алида кивнула, стараясь ничем не выдать своего разочарования. Чай в чашке почти остыл, да и осталось его совсем немного. Она повертела ее в руках, еще теплую, и вдруг вспомнила кое о чем еще.
– Тогда, в том зале, – начала она осторожно, всматриваясь в лицо Вольфзунда, готовая при малейшем проблеске недовольства сменить тему, – там были фигуры людей. И моя. И Ричмольда. Что это такое?
– То, что пока принадлежит мне. Ваши Аутемы. Людская воля, – ответил Альюд и снова наполнил бокал вином. – Ты же сама заложила мне свою волю в обмен на помощь. Забыла?
– Нет, конечно. Но почему там фигура Ричмольда? Он ведь не закладывал свою волю.
– Уверена? – оскалился Вольфзунд.
Сердце Алиды ухнуло в пятки.
– Не может быть… – только и прошептала она.
– Все может, – ответил Альюд. – И такое бывает в жизни: продаешь частицу души и даже не подозреваешь об этом. Человеческая безответственность всегда меня забавляла.
– Но как же… Но когда же… – Алида сбивчиво, от растерянности, пыталась все разузнать. Такого просто не может быть! Ричмольд не мог заложить свою волю, он наверняка даже не верит в то, что такое возможно!
– Чтобы заключить со мной сделку, вовсе не обязательно в меня верить, – вздохнул Вольфзунд. – Если тебя так интересуют формальности, то смотри сама. Имя он мне назвал в тот же день, что и ты. И тогда же посмотрел, к слову, не раз, мне в глаза и отведал моих угощений. А насчет танца… Ты помнишь веселый вечер в кабаке за кукольной лавкой Кемары?
Алида непонимающе покосилась на Альюда. Рич не танцевал с Вольфзундом! Уж она бы это заметила!
– Правильно, твой друг отплясывал с Перинерой. А Перинера – моя жена. Вы, люди, сами ведь любите повторять: муж и жена – одна… Не помню, что за слово в конце? Сторона? Седина? В общем, суть понятна: супруги в некоторых случаях взаимозаменяемы. Брачные узы, особенно у альюдов, крепче, чем самые упрямые человеческие лбы. А тот случай был как раз тем самым, когда разница не принципиальна. Так что видишь, твой милый друг продал мне свою волю еще раньше, чем это сделала ты. Стал моим первым продажником после пробуждения, за что я ему, конечно же, очень признателен. Чем больше Аутемов в моем зале, тем сильнее мы. И даже сейчас мне это неплохо помогает поддерживать тающий запас остаточной магии. Не смотри на меня так, Алида. Я никого не обманывал и не принуждал. А господин Ричмольд Лаграсс, между прочим, и сам не подозревает о том, что его бесценная воля теперь в моей коллекции.
– Как это не подозревает? – Алида глупо захлопала глазами. Голова кружилась от всего того, что Предводитель Альюдов вот так запросто выложил ей за чашкой чая, будто бы речь шла о покупке масла на весенней ярмарке.
– А вот так. Это ты, моя пташечка, читаешь сказки и веришь в них. А такой унылый прагматик, как Ричмольд, ни сном ни духом не ведает о таких тонких магических сделках. Одно неверное движение – и человеческая воля у меня, крепко заточена в восковой фигуре в Зале Аутемов, среди сотен предшественников. Очень, скажу я, удобно.
– Но это же нечестно! Сделка должна быть справедливой, вы же сами это говорили! – воскликнула Алида.
– Все предельно честно, дорогая Алида, – ответил Вольфзунд. – Сделка еще не скреплена. Я не дал Ричмольду задания, а Ричмольд не загадал желание. Я же не последний подлец, поэтому пока никак не пользовался его волей, ну, разве что в пассивном режиме, вытягивая из нее тоненькие ниточки магических сил. Если твой друг откажется от сделки, которую я ему предложу, после восстановления Манускрипта его Аутем вернется к нему. Я успокоил твою наивную душу, милая?
Алида нехотя кивнула. Нужно как можно скорее рассказать обо всем Ричмольду. Пусть готовится к худшему. Кажется, они оба теперь крепко засели на крючке у Вольфзунда.
Все прежние мысли о том, что замок альюдов может заменить ей на какое-то время дом, выветрились. Это место и эти существа никогда не станут означать для нее ничего, кроме опасности и страха. Она завтра же пойдет в город и узнает все, что сможет, о Манускрипте. Поломает голову над своим заданием. С этой сделкой нужно заканчивать как можно быстрее, вытаскивать Рича и себя саму из этого жуткого места, пока паук Вольфзунд не оплел их своими ядовитыми сетями настолько, что выбраться будет уже невозможно.
Алида закрыла лицо руками и отвернулась. Вольфзунд вопросительно посмотрел на нее.
– Ты снова плачешь, пташка? Чем я тебя расстроил? Я рассказал все как есть. Так сложилось. И никто не в силах изменить случившегося, потому что нет никого, кто властвует над временем. Даже Первый Волшебник бессилен. Вы с другом теперь мои подданные, уж не обессудьте. И я, в отличие от того, что ты, наверное, читала в сказках, не стану отягощать ваше положение. В моем доме, повторюсь, вам
