– Хорошо, а то у меня действительно тяжело со временем.
– А ваш поверенный? – спросила Женя, строго следя за тем, чтобы вести себя как настоящий брокер. Ведь брокер непременно спросил бы об этом. – Господин Лейбман?
Оливье брезгливо поморщился.
– Думаю, через него мы работать больше не будем. Так дела не делаются. Я назначил ему встречу, а он уехал. Так что с вами я встречаюсь вынужденно.
«Ложь номер один», – отметила Женя и машинально поправила сумочку с телефоном.
– Мы прямо сейчас отправимся смотреть вашу яхту?
– Да. Я вас оставлю. На этой лодке я обхожусь без команды. Вы пока ознакомьтесь с документами на «Серебро».
Он встал и протянул ей папку, лежащую на столе.
– Что касается «Мейнстрима», тут мне все ясно. Я заинтересован в покупке этой яхты. И если вы примете мои условия…
Он вышел, и через минуту Женя почувствовала, как пол под ее ногами слегка завибрировал. «Гриффин» отошел от причала.
Женя внимательно пролистывала документацию на «Серебро», не забывая поглядывать в иллюминатор. «Гриффин» исправно шел вдоль береговой линии. Лодка остановилась минут через двадцать. Оливье вернулся в салон крайне раздраженный.
– Мне только что позвонили – они задерживаются еще на час. Это просто черт знает что… Вы можете еще подождать или вас отвезти обратно?
– Нет, нет! – заверила его Женя. – Конечно, я подожду.
– Может, хотите что-нибудь выпить? Или можно поужинать.
«Начинается! – заволновалась Женя. – Просто брокеру ужин не предлагают. Нет, сначала дойдем до „Серебра“.»
– Спасибо за предложение, – очень вежливо ответила она. – Я не голодна, но от стакана воды не откажусь.
– Может, все-таки что-нибудь покрепче?
– Нет, спасибо, – твердо ответила Женя. – Я на работе.
– А я, пожалуй, выпью, – сказал он. – Пойдемте.
Они прошли в небольшой, но очень уютный камбуз, где размещалась кухня и столовая зона.
Женя села за стол, а Оливье стал хозяйничать. Налил ей стакан воды. Потом принялся смешивать себе виски с содовой и опрокинул стакан на пол. Женя сочувственно ахнула. На брюках Оливье остался темный подтек. И сразу же его бледное лицо пошло красными пятнами, а косящий глаз завалился еще глубже к переносице.
«Господи, – изумилась Женя про себя, – неужели этого несчастного, закомплексованного человечка разыскивают все спецслужбы мира?»
Повисло неловкое молчание.
– Скажите, – Женя попыталась хоть немного снять напряжение, – в документах, которые вы мне дали, указано: в центральном холле находятся две картины Магрита. Вы хотите продать лодку вместе с ними?
– Да, – ответил он, вытирая брюки салфеткой и не глядя на Женю. – Они мне разонравились.
Он раздраженно скомкал салфетку, бросил ее прямо на пол и посмотрел на Женю этим своим странным взглядом – вроде бы в лицо и все-таки чуть мимо.
– Хотите, я покажу вам настоящую коллекцию?
– С удовольствием, – подбодрила его Женя. – А что вы коллекционируете?
Он не ответил, просто кивнул головой, приглашая следовать за ним.
Они прошли в довольно просторную каюту-кабинет. Диван, рабочее кресло, письменный стол – традиционное сочетание светлой замши и темного дерева. В центре письменного стола лежал небольшой ноутбук. «Конечно, – отметила Женя, – не оставлять же такую ценность на лодке, где хозяйничают рабочие».
– Это ваш кабинет? – спросила она. – Очень мило.
– Ерунда, – поморщился он, – мой кабинет там, где я. Вот что я хотел вам показать.
Он подошел к небольшому столику, на котором стояла огромная тарелка, похожая на сырную, – с прозрачной крышкой-куполом.
Женя посмотрела сквозь нее и увидела множество крохотных, тесно стоящих друг к другу футлярчиков. Она вопросительно посмотрела на Оливье. Тот снял прозрачную крышку, отложил ее в сторону и стал бережно по очереди открывать каждый футлярчик. Женя чуть наклонилась и ахнула:
– Это же наперстки!
– Да, – ответил он и впервые за все это время улыбнулся.
Он продолжал открывать футлярчики. А Женя краем глаза следила за удивительными метаморфозами внешности Оливье Дескампса – впервые в нем появилось хоть что-то живое. Мышцы его лица расслабились, позволив улыбке стать настоящей, почти детской. Некоторые футляры он просто оставлял открытыми, а из некоторых вынимал крошечные колпачки – фарфоровые, вытесанные из цельного камня, отлитые в бронзе, меди, серебре и золоте…
– Ой, – улыбнулась Женя, взяв в руки алюминиевый наперсток с надписью «Зингер», – такой я видела у своей соседки!
– Вполне возможно, – пожал плечами Оливье. – Это настоящий рабочий наперсток. Я их очень люблю. Они такие разные – для шитья, для вязания, или вот, смотрите, специальный наперсток для вышивки бисером. Видите? Вот сюда крепится бисер, который потом снимают иголкой. А вот это – парусный наперсток.
Оливье достал из футляра круглую металлическую пластинку с крошечными ямочками.
– Когда сшивали паруса, то надевали специальную кожаную перчатку, к которой крепилась эта пластинка.
– Наверное, это большая редкость? – спросила Женя.
– Еще бы, – кивнул головой Оливье. – Всякое общество любителей наперстков за него бы душу продало…
– А что, есть такие общества? – удивилась Женя.
– О, – слегка улыбнулся Дескампс, явно довольный произведенным на Женю впечатлением. – Еще сколько. По всему миру. Проводят выставки, аукционы, брошюры, журналы выпускают. Главные специалисты, конечно, англичане. Вообще с них все и началось. Вот смотрите, – Оливье поискал и протянул Жене еще один серебряный колпачок. – Его специально выпустили к Всемирной выставке в Лондоне в 1851 году. А вот такие… – он передал Жене следующий экземпляр, – такие один предприимчивый лондонский ювелир дарил всем, кто покупал у него обручальные кольца. Или вот…
– Какая красота… – ахнула Женя.
Она держала в руках настоящее чудо. Золотой наперсток с припаянными золотыми полосками, образующими сетку, каждая ячейка которой содержала небольшой рубин.
– Это моя гордость… – объяснил Оливье. – Некоторые до сих пор считают, что этого наперстка не существует, что это – миф. Но я его нашел. Это наперсток королевы Елизаветы I. Королева подарила его своей фрейлине.
Женя взяла в руки футляр, жилец которого выделялся на фоне остальных, – темный, почти черный.
– Это наперсток моей матери, – без особой теплоты в голосе ответил он. – Настоящий рабочий наперсток.
– У моей бабушки был похожий…
По стремительно закрывшемуся, холодному лицу Оливье Женя поняла: ему этот разговор неприятен. И тут же сменила тему.
– Знаете, это удивительно, – сказала она. – Когда видишь в близком соседстве компьютер и такой атавизм, как наперстки…
– Ну не скажите, – криво улыбнулся он. – Знаете, какая мозоль набивается от мышки? Вот тут…
С этими словами он взял ее кисть и провел по подушечке указательного пальца.
