– Ты говорил, что он не станет трогать нас до тех пор, пока у нас есть две тысячи римлян? – уточнил Тирн.
Я промолчал. Галл, несмотря на свою молодость, умел задавать интересные вопросы. В вопросе Тирна крылся главный подвох. Я действительно считал, что Гней Помпей не тронет нас до тех пор, пока в амбаре томятся две тысячи римских пленных. Но предполагать вовсе не значило располагать. Я имел исходные данные и сейчас понятия не имел, как все сложится. Требовалось время, чтобы мысли в голове встали по полочкам. Помпей блефовал, и я не знал, в какую сторону повернет полководец.
– Я верю, что Спартак что-нибудь придумает, – выдохнул Рут.
– Хорошо бы, до вечера осталось не так много времени, – нервно улыбнулся Ганник.
– А чего думать? По мне, все просто – либо мы принимаем бой, либо сдаемся Помпею, – пожал плечами Тарк. – Могу сказать одно: если римляне вынудят нас покинуть город, то сильно об этом пожалеют. – Он ударил кулаком по столу.
– Не торопись с выводами, – пресек я Тарка.
– Не все потеряно, мёоезиец, я прав? – спросил Рут.
Я промолчал, погруженный в размышления.
– Безвыходных ситуаций не бывает, – выпалил Икрий.
Пока что ничего вразумительного не приходило в голову. Будто песок сквозь пальцы, уходило время для того, чтобы все взвесить и принять правильное решение. Я уткнулся лицом в ладони и помассировал веки, прогоняя сон. Мои военачальники начали бубнить, о чем-то спорить, но я не слушал, а лихорадочно размышлял. Взгляд упал на горевший на стене факел, я вздрогнул от посетившей меня мысли, которая холодком пробежала по всему телу.
Глава 10
Варрону хватило нашей первой встречи. Во второй раз к стенам Фурий пришли другие люди – Помпей подослал ко мне своих центурионов. Все до одного это были седовласые солдафоны в начищенных лориках и поножах, из тех, кто знал военное дело назубок от и до. На этот раз наша встреча состоялась прямо у городских ворот. Разговор складывался непросто, но я твердо настаивал на своем, когда дал понять центурионам, что пленники покинут Фурии лишь в том случае, если за ними явится лично Помпей. Все другие варианты и предложения я отметал с порога, чем поначалу вызвал бурю негодования послов. Озадаченные моей твердостью, они стояли у рва, явно не рассчитывая на такой ответ, и лихорадочно соображали, что делать дальше, в какую колею им следует вывести переговоры, чтобы не опростоволоситься и не получить в римском лагере нагоняй.
– Это твое последнее слово? – спросил один из посланников Помпея.
Надо сказать, эти четверо оказались более покладисты в переговорах, чем Варрон, которого я готов был задушить собственными руками.
– Последнее, – живо согласился я.
Послы уже в который раз начали переглядываться.
– Хорошо, мы передадим Помпею твои слова, мёоезиец. Но знай, что твое время истекло, – сказал разговаривавший со мной центурион, у которого не хватало передних зубов и двух пальцев на левой руке.
– Я знаю, – мягко сказал я.
– Одно уточнение, Спартак! – пролаял твердым, поставленным голосом полевого офицера другой центурион.
– Слушаю, – отозвался я.
– Ты сказал, что хочешь поставить Магну свое условие – он должен подойти к стенам Фурий лично, так?
Я кивнул, соглашаясь с его словами.
– Если Гней Помпей подойдет к стенам Фурий лично, значит ли это, что ты капитулируешь? – уточнил посол.
– Заложники выйдут из города, мы сдадим наше оружие, римлянин, чтобы Помпей зашел в город и мы переговорили с глазу на глаз. Можешь называть это так, как посчитаешь нужным, – твердо заверил я.
– Значит, так. – Я заметил, как дернулся от напряжения глаз центуриона. Мои слова явно пришлись ему не по душе. – Я передам Магну твои пожелания слово в слово.
Послы было развернулись, чтобы двинуться обратно к своему лагерю, но я остановил их.
– Как я узнаю ответ вашего полководца?
Разговаривавший со мной центурион искренне пожал плечами.
– Такое спросишь! Но думаю, если Гней Помпей согласится, то он появится у городских стен!
– Если нет? – уточнил я.
– Не могу знать, мёоезиец! – заверил посол.
Разговор подошел к концу. Четверо послов поскакали обратно к своему лагерю. Я проводил их взглядом, чувствуя, как неприятно тянет на душе. Я опять рисковал, заигрывая с Помпеем, пытаясь навязать свои правила в его игре. Оставалось ждать, что из всего этого сумбура выйдет в сухом остатке. Сейчас я не имел ни малейшего представления о том, как воспримет мое предложение Гней Помпей. Со стен гарнизона я видел римскую артиллерию, тридцать единиц которой пополнилось двенадцатью новыми баллистами. Сорок две боевых машины со смертоносными снарядами растянулись широкой линией у наших стен. Вполне вероятно, через несколько минут будет отдан приказ и в Фурии полетят первые снаряды, которые за очень короткое время сровняют прекрасный город с землей. Я помнил, на что были способны римские баллисты и тяжелая картечь. От неприятных мыслей меня отвлек Рут.
– Что теперь, Спартак? – Рут озадаченно чесал макушку, всматриваясь в спину удаляющимся римским послам. – Ты думаешь, Помпей примет наше предложение подойти к стенам лично, чтобы забрать заложников?
– А как бы поступил ты, брат? – покосился я на гопломаха.
Рут задумался лишь на миг.
– Подошел бы! – твердо заверил он.
Я только лишь усмехнулся в ответ. Логичным было бы предположить, что Помпей хорошо взвесит все за и против и действительно согласится подойти к городским стенам Фурий лично. Еще логичней было бы предположить, что он ни за что не зайдет внутрь города, кто бы что ни говорил и как бы ни складывались обстоятельства.
– Что ты задумал, Спартак? Что все это значит? – Рут продолжил донимать меня своими вопросами.
– Наберись чуточку терпения! – попросил я.
– Ты всерьез собрался сдать оружие римлянам? – Рут всплеснул руками.
Я положил руку на его плечо, крепко сжал и взглянул в уставшие глаза своего полководца.
– Доверься мне, брат. Ты выполнил все, что я тебе велел?
Рут
