Ванная встретила меня ржавой раковиной, убогим душем, облезлым зеркалом, в отражении которого я с трудом себя узнала. Тут даже можно было поспорить: кто из нас с зеркалом выглядел более облезло, по крайней мере у него не было спутанных волос, растерянного взгляда и затравленного вида. Мне вновь становилось за себя стыдно, поэтому я расправила плечи и одним движением сняла футболку Николаса, безжалостно закидывая ее в угол.
За стеной раздался гул толпы и жаркие рыки рестлеров, мочкующих себя на ринге.
Мне показалось, что стены нет совсем, так отчетливо слышались голоса.
Я даже потрогала её пальцем, подойдя к ней на цыпочках и для пущей уверенности ударив ладонью. Стена выстояла, постоялец за ней бросился в меня смачным ругательством, а я показала ему средний палец и продолжила раздеваться, уже с трудом стягивая с себя джинсы, которые ни в какую не хотели расставаться с моими бедрами. Кажется, в тот момент я пообещала себе исключить их из гардероба совсем.
А мистер мудак до сих пор не возвращался, и я напрасно прислушивалась к шагам за дверью. Он не вернулся даже после того, как я приняла душ, совсем не торопясь, по полной наслаждаясь успокаивающими струями и намыливая себя так отчаянно, что кожа безбожно покраснела, и в это время я думала, что для того, чтобы чувствовать себя человеком, на самом деле нужно совсем немного. Оказывается, раньше я не понимала многих вещей, сейчас же моя философия постепенно менялась. Я даже была благодарна судьбе за то, что она показала другие стороны жизни, помогшие мне расставить приоритеты — дорогой клуб не значит счастье, фирменный шмотки не значит комфорт, лощеный денди не значит настоящий мужчина. В данную минуту меня искренне радовало чистое сухое полотенце, вполне удобная кровать и Николас, рискующий ради меня, ну и пары сотен тысяч, конечно, жизнью.
За окном темнело. Волосы высохли в творческом беспорядке, и я до сих пор была в полотенце, как преданный щенок ожидая мистера сама привлекательность, который не то что не торопился, он вообще забыл про меня совершенно.
Становилось холодно и неуютно, и каждый шорох за дверью воспринимался мной как маленькая надежда увидеть этого засранца, по-видимому, решившего меня здесь оставить. Наверное, это было бы его лучшее решение, потому что в таком случае шанс выжить самому превращался из призрачного в реальный, а вот мое положение можно бы было назвать безвыходным.
Нижняя губа предательски задрожала, и я обняла подушку, свернувшись в калачик на кровати и уставившись на дверь. Я молила её наконец открыться и пропустить в комнату мистера мудака.
Она услышала мои молитвы, потому что внезапный стук, пусть и тихий, заставил вскочить с кровати. Я мигом подлетела к двери и, не задумываясь о том, кто там может быть, открыла её нараспашку, с улыбкой облегчения натыкаясь на Николаса, держащего в руках бумажные пакеты.
— Считай, ты уже мертва, Лалит.
Его наша встреча не обрадовала точно.
И лицо у него было, мягко говоря, перекошенным от гнева.
Я недоумевающе смотрела в его спину, пока он проходил мимо меня и кидал пакеты на пол рядом с кроватью.
В комнате запахло чем-то съедобно вкусным, отчего я повела носом и скинула с себя оцепенение.
— Почему?
— Потому что перед тем как открыть дверь, нужно узнать, кто за ней стоит, — Николас повернулся ко мне, довольно резко, смерив меня злым, о святые угодники, по-настоящему злым взглядом. Я опасливо сделала шаг назад, для чего-то прижав руки к груди и вцепившись в беззащитное полотенце. Уголок рта мистера мудака как-то судорожно дергался, выдавая рокочущий в нем гнев.
Съедобно вкусный запах меня больше не интересовал, только причина беспричинной ярости Николаса, прожигающего меня тяжелым нахмуренным взглядом, который вмиг лишил его титула мистера спокойствие. Я даже боялась вытянуть язык.
— Еда и одежда в пакете, — бросил он, наконец перестав сверлить во мне дырку и, взяв свою сумку, скрылся в ванной, при этом так громко хлопнув дверью, что я неосознанно подскочила на месте, вместе с пустившимся в испуганный галоп сердцем, трепещущем в моей груди.
Упоминание о еде возымело эффект, и спустя минуту я вышла из оцепенения, крадучись подобравшись к пакетам.
Мистер мудак был само очарование.
Он позаботился о моем гардеробе, купив целомудренное платье чуть выше колена, тёмно-бордового оттенка, напомнившее мне форму наших горничных. Проклятые джинсы, как назло оказавшиеся на два размера больше и сползающие с моих бедер. О Боги! Он даже купил мне ботинки, обычные черные, с металлическими заклепками по верхнему краю. Кто же знал, что они тоже окажутся велики, всего лишь на размер, ладно, но это заставило меня задуматься над тем, как я выгляжу со стороны. Особенно меня беспокоили джинсы…
Я задумчиво посмотрела на них, разложенных на кровати, и задрала полотенце, чтобы ощупать свои бедра и ягодицы. Мои бедра были моими бедрами, ягодицы — ягодицами, а значит, глазомер Николаса был сбит. Интересно, как с таким глазомером он справляется с заказами.
— Не помешал?
Мои руки резко соскользнули с задницы, полотенце вернулось на место, и я тупо улыбнулась, чувствуя, как щеки заливает румянец.
Блядь, ты как всегда во время.
— Нет, нисколько, — я обернулась к нему с все той же тупой улыбкой и развела руки в стороны. Он вернул былое спокойствие, былую серьёзность и былой сарказм. Отлично, эту ночь я могла ночевать на кровати, а не под ней, дрожа от страха. Мы смотрели друг на друга несколько миллисекунд, если таковые вообще имеются, а потом я вернулась к содержимому пакета, удивившего меня ещё больше.
Потому что там лежал комплект нижнего белья.
Красивый такой комплект красного оттенка.
Кружевной и, судя по лейблу, не дешевый.
Вот только… на два размера больше.
Я приняла это за издевательство и, развернув трусы, показала их мистеру сама привлекательность.
— Это шутка?
— Это трусы, свои ты оставила в моей квартире, — Николас невозмутимо прошел к окну и слегка отогнул занавеску, словно шпион просматривая улицу.
— Я вижу, мистер душка, а
