– Как такое возможно? – спросил Хасик. – У Хевата тысяча воинов, не говоря об остатках армии шарум ка.
– С битвы при Энджирсе вернулось двадцать пять сотен, – ответил Джесан, – но к тому времени ударили холода. Озеро замерзло, и нам не хватило припасов. Дама Хеват послал их в Водоем Эверама, но тут неожиданно наступила оттепель. Чинские саботажники открыли главные ворота для тайного отряда рыбаков. Те под покровом тьмы пересекли ледяные воды и высадили внушительные силы.
– Эверамова борода! – выдохнул Аббан.
Монастырь стоял на высоком утесе, и от главных ворот к нему вела всего одна узкая тропа, а от доков поднималась ненадежная лестница. Стены были почти неприступны, но если открыть ворота…
– Когда мы обнаружили измену, нас уже превзошли числом, – сказал Джесан. – Но сын Избавителя Ича призвал людей, и мы отбросили врага, отвоевали ворота и доки.
– Само собой. – Хасик выпил. – Это же всего-навсего чины.
– Но атаки не прекратились, – продолжил Джесан. – Рыбаки похитили наши корабли и отплыли подальше, чтобы не попасть под скорпионы и пращи. Хеват казнил всех чинов-рабов, но рыбаки все равно нашли союзников за нашими стенами. Сотни чи’шарумов из Дара Эверама проникли в тайные подземелья, устроили пожар и снова открыли ворота.
– Землепашцы упрямы, – заметил Хасик.
– Тогда Хеват казнил всех чинов – и рабов, и шарумов. Стены еще держатся, но шарумов не осталось и трех сотен, а половина слишком тяжело ранена, чтобы сражаться.
– Разве они не могут убивать алагай и ускорять заживление? – спросил Орман.
Джесан покачал головой:
– Метки чинских праведников чересчур хороши. Алагай не решаются туда сунуться.
Джесан извлек свиток с восковыми печатями дама Хевата и третьего сына Ахмана Джардира, Ичи. Эти двое остались главными красийскими вождями к северу от Дара Эверама. Хасик взял свиток и передал Аббану, так как читать, разумеется, не умел.
Аббан расправил пергамент:
– Приветствия Хасику асу Реклан ам’Кез ам’Каджи в год Эверама три тысячи семьсот восемьдесят пятый от дама Хевата асу…
Хасик махнул рукой:
– Я знаю, кто такие Хеват и этот сопливый щенок. Читай главное.
Джесан насупился, Аббан же просматривал лист, быстро отфильтровывая бесконечные формальные обороты.
– Тебе и твоим людям приказывается оставить беззаконные пути и вернуться на Шарак Сан. Ваши грехи простятся, а должности восстановятся.
– Приказывается? – переспросил Хасик.
– Так тут написано, – ответил Аббан.
Хасик взглянул на Джесана, который сглотнул комок, дыша ровно.
– Кем приказывается, Джесан? Ты сам сказал, что я забыл своего господина.
– Избавитель… – начал тот.
– …предпочел мне хаффита, – договорил Хасик. – И вскоре после этого был низвергнут Пар’чином. Его наследник оказался слабоумным и обращался со мной, как с собакой. Чины разделались и с ним.
– Теперь шар’дама ка – принц Асом, – сообщил Джесан. – Он перебил дамаджи и умертвил Ашана в борьбе за Трон черепов.
– В бездну их всех, и Асома тоже! Все они от меня отвернулись. – Хасик подался ближе. – Даже ты, аджин’пал.
Джесан не моргнул глазом:
– Итак, твой ответ – «нет»?
Хасик расслабился и с улыбкой снова откинулся на подушки.
– Я этого не сказал. Мне надоело ночевать в палатках. Мне кажется, что в крепости Евнухам будет намного лучше.
Он посмотрел на Ормана:
– Отправь в монастырь разведчиков. Проверь, сколько правды в этой басне.
Орман мгновенно вскочил на ноги и прижал к груди кулак:
– Незамедлительно, евнух ка.
– Твоя армия дезертиров не пойдет за тобой, раз ты плюешь на Трон черепов, – предупредил Джесан.
– Мои люди верны мне, ты скоро в этом убедишься. – Хасик извлек из-за пояса острый кривой клинок и улыбнулся еще шире. – Прими эту честь, ночной отец. Ты ввел меня в ряды шарумов, а я приветствую тебя в рядах Евнухов. Ты получишь почетную должность. Мне не хватает кай.
Выдержка наконец изменила Джесану. Он орал и вырывался, но его все же повалили и стянули с него шаровары.
Разведчики Ормана ушли не на один день, но Хасик приказал снять лагерь немедленно. К рассвету упаковали все, кроме палаток, и в тот миг, когда рабы взялись за шесты, Хасик занес молоток.
Мишенью был мизинец на ступне Аббана. Каждую ночь Хасик залечивал его ихором алагай, а утром снова ломал. Палец превратился в уродливый отросток, с каждым днем принимавший все более диковинную форму.
И сколько Аббан ни старался, он так и не свыкся с болью.
– Придонные рыбы! – взвыл он.
Хасик помедлил.
– Что?
– Озеро чинов так велико и глубоко, что в нем полно панцирных рыб, – пояснил Аббан. – Придонных.
– И что с того? – спросил Хасик.
– Их мясо запрещено Эведжахом. Но я его пробовал, евнух ка. Если приправить специями да окунуть в жир и добавить лимон, то оно по жесткости как животное, но тает во рту. Даже бекон не идет в сравнение.
Хасик скрестил на груди руки:
– Смело сказано, хаффит. И проверить легко.
– А если окажется, что я не солгал? – спросил Аббан.
– Тогда я сломаю кость не тебе, а Заре, в счет сегодняшней.
Мысль была чудовищная, но в следующий миг Аббан решил, что это прогресс, с которым можно жить.
– Когда ты возьмешь монастырь, я сам приготовлю пир. Увидишь.
– Возможно.
Хасик так стремительно занес и опустил молоток, что Аббан не успел приготовиться.
Он закричал.
Вскоре караван с черепашьей скоростью поплелся по дороге на Старохолмье, держа курс на монастырь Новой Зари. Путешествие грозило растянуться на неделю, а то и больше, но, помчавшись во весь опор, конница Хасика числом в пятьсот всадников могла покрыть это расстояние меньше чем за день.
– Ты поедешь с нами. – Хасик протянул Аббану поводья, кивнув на могучего красийского скакуна.
Аббан с сомнением взглянул на животное:
– Я не гожусь для лошадей, Хасик. Мне бы верблюда…
– Когда-то мне тоже не нравились лошади, – ответил Хасик. – В Лабиринте они были помехой, и я не знал, какая мука провести целый день в седле, пока мы не вторглись в зеленые земли. – Он улыбнулся. – Но ты увидишь, что без яиц ехать легче.
– Не сомневаюсь, – сказал Аббан. – Но я наверняка стану обузой. Разве не лучше мне остаться с караваном и подоспеть к вам, когда стены уже возьмут?
– Твои увечные ноги нас не замедлят, если поедешь верхом, – возразил Хасик. – Я не настолько глуп, чтобы терять тебя из виду, хаффит. Если я погибну в бою, ты отправишься одиноким путем со мною.
– Даруй мне, Эверам, такое везение. – Кривясь от боли, Аббан взгромоздился на зверюгу и привязал себя ремнями к седлу.
Как и пообещал Хасик, езда отразилась на его промежности меньше, чем он помнил из прошлого опыта.
– Спасибо и на том, – выдохнул он, когда они устремились на юг, и быстроногие кони вскоре оставили караван позади.
Позднее они встретились с возвращавшимся разведчиком Ормана.
– Монастырь атакуют снова, прямо сейчас, – доложил баджин. – Чины осадили главные ворота, а в гавани полно их кораблей. Если не возьмут сегодня, то завтра он точно падет.
– Черное сердце