– И что с того? – проворчал Асом. – Мы со времен шараджа ходили на праздники к Бадену с маслом на поясах. Ты ложился с Кашивом не реже, чем я.
– Это важно, потому что тогда я мог тебя усладить, – ответил Асукаджи. – Потому что я был твоей дживах ка, первыми ножнами для твоего копья.
– Так оно и осталось.
– Тогда возьми меня.
– Э? – Лицо Асома увяло.
– Сейчас, пока проклятая каша не проскочила насквозь, – взмолился Асукаджи. – Переверни меня на живот и возьми.
– Асукаджи… – воззвал Асом.
– Нет! – Глаза брата заблестели от слез. – Я не могу помешать тебе ложиться с другими, но, клянусь Эверамом, я больше не проглочу ни одной ложки, если ты перестанешь лежать со мной!
Асом сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, затем взял масло и начал готовиться к соитию. Дальнейшего зрелища Ашия не вынесла – она покинула покои, пока ее муж и брат были слишком заняты, чтобы это заметить.
Когда Ашия добралась до лестницы, ее уже ждала Мича – долгожданная возможность отрешиться от мыслей о брате и муже.
«Докладывай», – скомандовали пальцы Ашии.
«Я нашла их, – ответила Мича. – Там стража, но вместе мы могли бы…»
Ашия знаком обозначила Най.
«Наша обязанность – сообщить Дамаджах».
Джарвах присоединилась к ним, едва они спустились.
«Подземный дворец Асома защищен магией хора. Мне не удалось туда проникнуть».
«Не важно, – сказала ей Ашия. – Мы раздобыли сведения, нужные Дамаджах».
Три шарум’тинг проскользнули мимо стражи и покинули крыло Асома.
Глава 11
Чародеи
334◦П.◦В.
Гнилая дырка Най!
Инэвера собрала кости. Сначала они не предупредили ее о том, что мать попала в беду, а сейчас не порадовали ничем, кроме дурных новостей и невнятного бреда.
Она сделала глубокий вдох, пытаясь обрести центр, но покой потеряла. Неужели она впала в немилость у Эверама? Как Он мог допустить, чтобы такое случилось с Манвах – достойнейшей женщиной среди живущих? Раньше Он всегда предупреждал ее, если близким грозила опасность.
Но теперь муж был мертв, и кости ей изменили.
Уловив вибрацию в серьге, она откинулась на пятки и встала. Едва Ашия с сестрами по копью проникли в крыло Асома, связь с ними прервалась. Плохой знак. Мелан и Асави выдали Асому и его братьям тайну магии хора, и они, похоже, быстро учились.
– Дамаджах, – прошептала ей в ухо Ашия с другой стороны дворца, – мы нашли их, но это не все. Нам нужно немедленно поговорить.
– Западный проход. – Инэвера уже шла к двери.
Она надела меченые украшения, мешочек с хора зарядила чарами. Когда Мелан с Асави пришли ее убивать, она была слишком самоуверенна, испорчена могуществом жезла. Больше она этой ошибки не повторит.
На ней были непроницаемые одежды из алого шелка с метками, вышитыми электрумной нитью. Если ей будет угодно, то от них, подобных одеянию сестер Эверама по копью, отведут глаза все – и люди, и алагай. На поясе висел кривой кинжал, которым она отворяла кровь для пророчеств. Он не служил оружием, но был острым как бритва – сгодится, если не поможет все прочее.
Шарум’тинг ждали ее в потайном туннеле, который вел в западное крыло. Дамаджах занимала восточное, обращенное к утренней заре, а западное, смотревшее на закат, предназначалось для шар’дама ка.
– Асукаджи жив, – сообщила Ашия.
Инэвера нахмурилась. Еще одно обстоятельство, о котором умолчали кости, хотя она, признаться, их и не спрашивала.
– Ты же сказала, что убила его.
– Я сломала ему шею, – подтвердила Ашия. – Но он цепляется за жизнь, неспособный двигаться, укрытый в покоях Асома. Он хочет, чтобы ты его вылечила в обмен на Манвах, но Асом тебе не доверяет.
– Как и я ему, – ответила Инэвера. – Это ничего не меняет. Мы идем освобождать моих родителей.
Ашия заступила ей путь и, встав на колени, уперлась ладонями в пол:
– Дамаджах не обязательно рисковать лично. Мы преодолели заграждения моего мужа. Эверамовы сестры по копьям могут спасти их сами.
Инэвера покачала головой. В этом отношении кости выразились недвусмысленно.
– Без меня вы погибнете, и миссия провалится.
От этих слов ауры женщин затуманились. Шарум’тинг были лучшими воинами, каких она знала, но гордость их, как и честь, не имела границ.
– Она увенчается успехом, если нас сопроводит Дамаджах? – спросила Ашия.
Инэвера выдохнула:
– Неизвестно.
– Дамаджах, ты должна…
Инэвера осадила ее, хлопнув в ладоши:
– Не говори мне, что я должна делать, шарум. Твой долг – молчать и повиноваться.
Инэвера предоставила сестрам заключить ее в полукруг: Ашия двигалась впереди, Мича и Джарвах – по бокам. Все четверо стремительно и бесшумно скользили по потолку, сливаясь одеждами с плиткой. Они проникли в наружные коридоры и, не замеченные никем, добрались до площадки шестого этажа, где на часах стоял Иравен.
Как и предупредила Ашия, юноша оставался начеку. На нем были непроницаемые доспехи из меченого стекла, которые ярко светились в свете Эверама. Инэвера различила в них и вооружении начинку из демоновых костей – ее хватало, чтобы придать владельцу нечеловеческие силу и скорость.
Инэвера сняла с пояса жезл. Он, изготовленный из плечевой кости князя демонов и заключенный в электрум, мог снести крышу с дворца. Не отклеиваясь от потолка и быстро начертив в воздухе серию меток, она Втянула и оформила заклинание, после чего направила его в ничего не подозревавшего воина.
При отсутствии выбора Ахман простил бы ей убийство сына, но Иравен был последней надеждой вернуть племя Маджах. Заклинание Инэверы погрузит его в глубокий сон без сновидений.
Однако стоило ей применить магию, как метки на доспехах Иравена ярко вспыхнули. Вместо того чтобы отключиться, он встал еще тверже и выставил копье.
– Выходи, прислужник Най! – его взгляд заметался по стенам.
Инэвера не дала ему времени ни обнаружить их с сестрами, ни поднять тревогу: низринувшись сверху, она выросла перед пасынком.
– По-твоему, Дамаджах служит Най?
Глаза Иравена округлились.
– Что ты делаешь в крыле шар’дама ка, не объявив о себе?
– Неужели мать нуждается в разрешении посетить сына? – спросила Инэвера.
Иравен не опустил оружия.
– Посетители не крадутся по потолку и не опутывают чарами стражу. Если у тебя есть дело, так изложи его.
– Ты знаешь мое дело. Маджахи держат в заложницах твою мать, мою сестру-жену Белину, и все-таки ты стоишь здесь, карауля мою.
Иравен остался невозмутим:
– Твои слова, Дамаджах, имели бы больше веса, не держи ты сама в заложницах Тикку.
– Защищать святую мать – мой долг, – ответила Инэвера. – Нельзя, чтобы она угодила в гущу политических интриг, цель которых – выжить меня саму.
Иравена это не убедило.
– Асом, без сомнения, стремится защитить твою мать от того же.
– Все мы желаем блага нашим матерям, – кивнула Инэвера. – Ступай же к своей, пока ее не вывезли из Дара Эверама.
Аура Иравена заиграла красками. Явился образ Белины, которая, как всякая мать, была связана с сыном бессчетными эмоциональными тяжами.
– Скорее я больше никогда ее не увижу, чем позволю тебе войти, – горестно произнес Иравен. – Мне не освободить ее в одиночку, а Асом не рискнет развязать войну.
– Демонова
