Какие ощущения может испытать человек, открыв двери своей квартиры и обнаружив за нею, например, наглухо замурованный вход? Шок, недоверчивое изумление, подозрение о наличии вблизи скрытой камеры. Но уж точно не радость и не приятное удивление.
Застыв в полнейшем недоумении и с трудом подавив инстинктивное желание протереть глаза, Серафима взирала на ссорящуюся парочку: все такой же сногсшибательно красивый Тимофей, бывший жених Дарьи Малашкиной, бросивший ее практически на пороге загса, и Анька Зиновьева, эффектная, дорого, стильно одетая и вовсе не похожая на забитую жизнью мать-одиночку.
«Санта-Барбара», – пробормотала Серафима, резко отвернувшись. Ей было так стыдно и гадко, словно она сидела в шкафу чужой супружеской спальни.
– Я видела твоего Тимофея! – это было первое, что проорала Сима, завидев у проходной подругу.
– Это ко мне, – светски улыбнулась Даша охраннику и поволокла Серафиму в глубь здания. – Разуваева, ты чего вопишь как пароходный гудок? И не Тимофей, а Харитон!
– Какой еще Харитон? Я про твоего жениха, которого Зиновьева увела.
– Ха, это сто лет назад было. Они потом развелись, – начала было Дарья и тут же осеклась.
– А ты откуда знаешь? – изумилась Сима.
– Ну, интересовалась, – вынужденно призналась Малашкина, недовольно нахмурившись. – Понимаешь, очень хотелось убедиться, что он ошибся и был наказан.
– Убедилась?
– Как сказать… – пожала плечами Даша.
– Ага. Ты даже не представляешь, как тебе повезло.
– В смысле?
– В прямом! – Серафима раздувалась от переполнявшей ее информации. – У них там такое было! О-го- го!
Пересказывать услышанное пришлось дважды, так как Серафима основательно запутала подругу подробностями и хитросплетениями сюжета.
– Надо же, у них ребенок, – отчего-то печально констатировала Дарья.
– Так и радуйся, что у них, а не у тебя с ним. А то бы сейчас тоже билась за алименты и сидела безработная.
– Все равно как-то неприятно, – поморщилась Даша. – Как будто уволилась с хорошего места, а новенький твою работу еще лучше делает, и никто о тебе не сожалеет, не вспоминает и не печалится.
– Какую работу, Дашка? Какой новенький?
– Это метафора.
– Чушь это, а не метафора. Новенького с твоего места поперли в два счета, да еще проблемами обвесили, как чукотского шамана бусами. Я вот тут подумала: а хорошо мужики устроились. Чуть что не так – до свидания, родная.
Самое неприятное, что их может ожидать, – это алименты, и то, если договоришься. Уйдет, имущество разделит, а тебе самое дорогое оставит – ребеночка. И кому легче потом личную жизнь наладить: бабе с дитем или одинокому алиментщику? А потом еще удивляются: откуда у нас столько незамужних женщин? Так они не незамужние, они разведенные – не первой свежести, с критическим взглядом на жизнь и орущим отпрыском на руках. И прошу заметить: отпрыском чужим для всего мужского народонаселения планеты, кроме одного, который вдруг решил, что его счастье не здесь, а где-то в другом месте. Найдет, не найдет – это уже другой вопрос, а вот то, что тетка уже свои шансы ополовинила, – это факт. Ему-то что – взял гармошку и пошел к другой дуре частушки петь.
– Тяжела и неказиста жизнь простого гармониста, – хмыкнула Дарья. – Все равно, хоть и «бэу» мужик, а мой. Обидно, когда кто-то подбирает.
– Да он же подлец! Ты бы слышала, как он про ребенка говорил! – возмутилась Серафима.
– Мне обидно не потому, что я упустила, а что его вообще подобрали, – пояснила Малашкина. – Мне бы хотелось, чтобы он так валялся неподобранный, никому не нужный и занимающийся самобичеванием: ах, зачем я не женился на умнице и красавице Дашеньке!
– Ты… серьезно? – Сима не могла поверить, что Даша, такая самодостаточная, такая сильная, такая гордая, до сих пор сожалеет о первой неудавшейся любви.
– «Фифти-фифти», Симка! – весело воскликнула Дарья. – Не все шрамы заживают, некоторые всю жизнь ноют перед дождем.
– Ну не знаю, – неуверенно проговорила Сима. – Я тоже вся в шрамах, а ничего не ноет.
– Значит, это не шрамы, а давно зажившие царапины, – беспечно махнула рукой Даша. – Не было еще у тебя, Разуваева, настоящих шрамов. Вот и радуйся. Пусть их никогда не будет. Пошли кофе пить, мне еще час на работе торчать.
Артем уехал к заказчику, поэтому кабинет был в полном распоряжении девушек. Серафима, как завороженный японский турист в картинной галерее, бродила вдоль стен, изучая надписи и восторженно хихикая.
– Какая ты, Дашка, счастливая! – наконец воскликнула она. – В таком месте работаешь. Это же так интересно, наверное!
– Интересно, но сложно, – скромно погордилась Дарья. – Не все могут потянуть креативный коллектив и креативного начальника.
Некстати помянутый Носов, словно почувствовав, что его обсуждают, заглянул в кабинет:
– Дашенция, я отослал к грибникам курьера с картинками. У Плюхина истерика.
