Крампус рассеянно кивнул. Он все глядел на тело, и лицо у него при этом было непроницаемое. Изабель опустилась рядом с девочкой на колени.
– Хочешь поехать со мной? Поесть чего-нибудь?
Девочка вытерла нос и кивнула.
– Ну, вот и все, что мне нужно, – сказала Изабель и повела девочку за собой, мимо Бельсникелей и дальше, по коридору. Бельсникели неуверенно переминались на месте, поглядывая на Крампуса. Они ждали его реакции.
И тут тишину прорезал пронзительный вопль:
– А это еще кто, на хрен?!
Джесс протиснулся в коридор и увидел в светлом проеме, ведущем на кухню, чей-то силуэт, преградивший Изабель дорогу.
Это была женщина, до невозможности тощая, с длинными нечесаными волосами. Казалось, она была на грани смерти – так близко, как это возможно для живого человека. Она стояла на пороге двери, ведущей в подвал. Он нее несло какой-то химией.
– Что это ты здесь делаешь? – тут она заметила Лэйси. – Что ты делаешь с моей девочкой? Какого хрена ты делаешь? А ну отойди от нее, слышишь!
Изабель отпустила Лэйси и схватила женщину за грудки, притиснув к стене. Она взяла ее за подбородок и развернула лицом к дочери.
– Посмотри на нее. Посмотри! Твоя девочка умирает от голода. У нее ноги босые. Она так замерзла, что ее трясет. Что ж ты за мать такая? Скажи!
Женщина моргнула. Ее глаза вдруг наполнились ужасом и болью. Это выглядело так, будто она в первый раз как следует посмотрела на свою дочь – за долгое, долгое время. «Да так оно, наверное, и было», – подумал Джесс.
Изабель отпустила наркоманку, и она упала на колени.
– О, крошка моя, – у нее перехватило дыхание, и она начала всхлипывать. – Прости меня, пожалуйста. Давай-ка сообразим тебе что-нибудь поесть, – она потянулась к девочке костлявыми пальцами, больше похожими на когти. – Ну, иди сюда… Мама тебе сыру поджарит. Иди сюда, сладкая моя.
Девочка отступила и попыталась спрятаться за Изабель.
Женщина нахмурилась и уже напряженно добавила:
– Крошка, иди сюда… Сейчас же.
Девочка помотала головой и не двинулась с места.
Женщину затрясло, и ее лицо исказилось в гротескной маске отчаяния. Она увидела Крампуса, получше разглядела Бельсникелей. У нее задергалась щека, задрожали губы.
– Дьяволы, – прошептала она. – Кто-то впустил в мой дом дьяволов, – она встала, указывая на них дрожащим пальцем. – Черти! О, Господи, спаси нас! Иди сюда, деточка, не дай им к себе прикоснуться!
Она прыгнула вперед, застав Изабель врасплох, толкнула ее, и Изабель, споткнувшись о кучу мусора, полетела на пол. Девочка бросилась было бежать, но женщина поймала ее за волосы, дернула к себе и потащила прочь. Джесс бросился вперед, поймал женщину за руку. Вернон был уже наготове; он прыгнул вперед и швырнул ей прямо в лицо горсть сонного песка. Женщина вскрикнула, принялась протирать глаза и отпустила ребенка. Изабель, успевшая встать на ноги, подхватила Лэйси и выбежала из коридора на кухню. Женщина на секунду перестала бороться, и застыла с недоумевающим видом. Потом она чихнула, моргнула и, казалось, заметила их заново.
– Черти! – завизжала она и бросилась на Джесса, царапаясь, как кошка. Вернон бросил ей еще песка, прямо в нос и разинутый рот. Наркоманка отшатнулась, утирая лицо и отплевываясь, а потом так и села прямо на задницу. Но даже теперь она не потеряла сознания, и, когда они шли мимо, проводила их злобным взглядом.
– Черт, – сказал Вернон. – Вы это видели? Целая горсть песку, а она все еще брыкается.
– Это все винт, – сказал Чет. – Она на таком взводе, что ее ничем не вырубить.
Оставив женщину в коридоре, они прошли через кухню в гостиную. Человек на диване, кем бы он ни был, пребывал все в том же положении. Натянув одеяло на нос, он наблюдал за ними загнанным взглядом. Они сошли по ступенькам крыльца и нагнали Изабель уже во дворе. Та сняла с себя шапку-панду и натянула ее на голову Лэйси. Девочка, всхлипнув, уткнулась Изабель в плечо.
Изабель повернулась, чтобы посмотреть на них, и застыла. Она вскрикнула, и Джесс, обернувшись, увидел мать Лэйси. В руках у женщины был дробовик, а на лице – самое решительное выражение. Никто ни дернуться не успел, ни даже закричать, как она направила на Крампуса ствол и нажала на спуск. Оглушительно прозвучал выстрел – они были так близко, – и по долине загуляло эхо.
Дробь ударила Крампуса в левое плечо, так, что его развернуло, и он упал.
Отдача заставила женщину пошатнуться и отступить на шаг. Выпрямившись, она передернула затвор, загоняя в ствол новый патрон, снова прижала к плечу приклад и прицелилась Крампусу в голову.
– Дьявол! – завизжала она.
Маква бросился между ней и Крампусом. Еще один бьющий по перепонкам выстрел, и грудь Маквы взорвалась кровью и ошметками плоти. Великан шауни упал, как подкошенный, к ногам Крампуса.
И тогда Крампус пришел в движение – и двигался он гораздо быстрее, чем Джесс мог себе вообразить. Не успела женщина перезарядить ружье снова, как он уже бросился на нее. Испустив громоподобный рев, он ударил рукой снизу вверх, вспоров ей низ живота. Сила удара было такой, что женщина отлетела назад, врезавшись в стену дома, пятная кровью пластик обшивки. Упала, как сломанная кукла, неловко подвернув под себя ногу. Посмотрела на себя, на страшную рану, зияющую у нее в животе, на пар, поднимающийся над обнажившимися внутренностями. Она подняла руку и указала на Крампуса, попыталась что-то сказать, но не смогла. Ее рука упала, а глаза застыли, уставившись на Повелителя Йоля.
Изабель прикрыла девочке глаза рукой, подняла ее на руки и быстро зашагала вниз по склону, к саням.
Крампус стоял, пожирая мертвую женщину горящим взглядом. Он тяжело дышал, грудь у него так и ходила ходуном, пар струями вырывался изо рта и ноздрей, облачками повисая в морозном воздухе, а хвост метался из стороны в сторону. Он подступил к убитой, судорожно сжимая кулаки, будто собираясь растерзать ее тело когтями на мелкие кусочки. Повелитель Йоля даже не замечал крови, текущей из ран у него на спине. Маква слабо застонал и закашлялся, выплюнув сгусток крови. Крампус резко развернулся, нашел глазами огромного шауни, и в нем будто погас огонь. На его лице отразилась глубочайшая скорбь.
– Нет, – прошептал он.
Крампус подошел к Макве, упал на колени. Он смотрел, не отрываясь, на страшную рану в груди у шауни, на расползающуюся в талом снегу алую лужу. Маква ловил воздух ртом, пытаясь сделать вдох, но из его груди доносился только какой-то тоненький свист.
Крампус сжал его руку своими, и заглянул в глаза.
– Маква, мой храбрейший воин, – он говорил искренне, подбирая слова. – Великие духи зовут тебя. Настала тебе пора отправиться к ним, чтобы они воздали должное твоей верности и храбрости. Гиче Маниту[12] собрал всех твоих великих
