– Слушай, милый, – проникновенно перебила его Валерия. – Сколько раз мы еще будем репетировать расставание? Что мне сделать, чтобы ты обиделся насмерть и больше не приходил?
Игорь стремительно налился краснотой и набрал в грудь воздуха для последующего выступления, но начать речь не успел.
Наверху тяжело и суматошно загрохотали каблуки, перемежаясь воплями Стеллы Арчибальдовны.
– Домофон поставили! Плебеи! Пускают всяких мерзавцев! Опять трос у лифта срезали! Почему я, заслуженный работник, пенсионерка, должна ходить пешком?! И за лифт платить, между прочим! – громкость нарастала. Гроза микрорайона приближалась под аккомпанемент собственного визга и хриплое сопение четвероногого монстра. – Увижу в подъезде чужого – собаке скормлю! Так своим гостям и передайте. Или ходите их вниз встречать! Паразиты!
Из-за угла выскочил Блэйд, кряхтевший, как ездовая в упряжке. Резво пробежав пару метров, он выдернул следом за собой Стеллу Арчибальдовну, глаза которой тут же зажглись хищным блеском.
– О, Блэйд, привет! – поприветствовала пса Лера. С ротвейлером она старалась дружить, подозревая, что подобная предусмотрительность не помешает.
– Я фильм смотрела. Блэйд. Про вампиров, – задумчиво протянула Крышкина. – Он там бился за справедливость, но доступным способом. Взял и сам всех перекусал. Я вот только что поняла, почему они фильм так назвали.
– Давайте пройдем в квартиру, – занервничал Игорь.
– Аха! – скрипнула Стелла Арчибальдовна. – Здра-а-авствуйте! А у нас тут как раз трос пропал!
– Почему «как раз»? – дернулся Игорь.
– Вот и я думаю, почему? – демонически захохотала тетка и тут же оборвала свое карканье. – Как думаете, почему вы не нравитесь моей собаке?
– Этой собаке никто не нравится, – утешила Игоря Крышкина. – Она людей не жрет, не волнуйтесь. Если и откусит, то немного.
– С тех пор как я с тобой расстался, у меня все наперекосяк, – пожаловался Игорь Лерочке. Она задумчиво промокала волосы полотенцем и размышляла, будет ли ей впоследствии неловко, если она сейчас все же закроет дверь. Смущало только то, что на площадке оставалась Крышкина. Оставлять подругу с сумасшедшей старухой, ее слюнявой собачищей и сильно надоевшим своими визитами Игорем было бы по меньшей мере подло.
– Так бывает, – встряла Крышкина. – Я читала, что между людьми после тесного общения возникает как бы перемычка в биополях, ауры ассимилируются, и при длительном разрыве поверхностей субъекты начинают испытывать дискомфорт. Вы испытываете дискомфорт?
– Да, – затравленно подтвердил Игорь, тоскливо наблюдая за ротвейлером. Тот с аппетитом разглядывал его брюки, заливая пол восторженной слюной. – Чувствую.
– Это значит, что Лера была чем-то вроде талисмана. Теперь на месте ее прикрепления к вашему биополю – рана. Надо залечивать, иначе жизненная энергия будет утекать через дырку вовне. Это опасно.
Игорь тревожно моргнул и умоляюще вперил полный тоски взор в Леру. Либо он поверил в крышкинскую теорию и теперь чувствовал себя смертельно раненным бойцом, опасавшимся истечь жизненной энергией, либо не желал оставаться в обществе агрессивной старухи с голодной собакой и сумасшедшей девицы, проповедовавшей странные теории.
– Кто кабель-то спер? – требовательно нарушила паузу Стелла Арчибальдовна. – Вчера еще был!
– Надо депутату написать, – нейтрализовала ее активность Ольга. – Как вы считаете, Игорь?
– Положительно. Сугубо положительно, – промямлил тот, переступив с ноги на ногу. Блэйд немедленно встрепенулся и гавкнул, оглушив собравшихся.
– Ладно, я, пожалуй, пойду, – поскучнела Крышкина. – Игорь, вы идете?
– Идет, – вместо него ответила Лера. – Цветы забери.
– Оставь себе, на память, – буркнул отвергнутый кавалер.
– Засуши, – помахала ладошкой Крышкина. – Будешь нюхать этот гербарий в старости и вспоминать об упущенном шансе, роняя на него скупую старческую слезу.
– Всем «до свидания». Приятно было пообщаться. – Защелкивая замок, Лера услышала, как Стелла Арчибальдовна снова вернулась к животрепещущей теме похищенного кабеля.
– Ты опять выпендриваешься? – Мама выросла за спиной бесшумно и неотвратимо.
– А ты опять подслушиваешь?
– Не смей! Я желаю тебе добра! Вот пробросаешься нормальными мужиками, потом будешь локти кусать.
– Я это уже где-то слышала. И вообще я не вижу проблемы. С одним рассталась, с другим встретилась. Чего вы переполошились?
– Нас волнует частота твоих встреч и расставаний. – Елена Станиславовна скорбно сложила руки на груди, демонстрируя отчаяние. – Знаешь, как называются женщины, у которых это происходит слишком часто?
– Они этим зарабатывают, – некстати подсказал папа, досмотревший биатлон и в перерыве решивший снова поучаствовать в воспитании. – А ты…
– …не зарабатываю. Предлагаете профессию поменять? Я подумаю. – Лера гордо прошествовала мимо остолбеневших родителей.
– Мы за тебя волнуемся, – крикнула вслед мама. – Шурик, где валокордин?
«Начинается!» – поняла Валерия и включила фен.
Настроение снова испортилось, как погода в октябре: только что было светло и ясно, а через мгновение уже моросит мелкий ледяной дождь, постукивая колкой изморосью по обрывкам желто-бурой листвы.
Краситься не хотелось, наряжаться тоже.
– Пойду как есть. Нечего баловать. – Она тряхнула еще влажными волосами и критически проинспектировала лицо. Как и следовало ожидать, ничего в лучшую сторону не изменилось. – Пусть привыкает.
Приняв столь важное и взвешенное решение, Лера вышла к родителям, пребывавшим в состоянии антракта. Разыгрывать драму под вой мощного фена они поленились, но едва только дочь зашуршала тапками в коридоре, как мама начала громко рассуждать на тему вызова «неотложки».
– Да приведу я его вам, успокойтесь, – бросила она мимоходом.
– А почему нельзя было сразу сказать? – немедленно взвилась родительница. – Тебе нравится доводить меня, да? Это называется «бытовой вампиризм»!
– Извини, мама, – спокойно и тихо сказала Лера в пустоту. – Сейчас сложу крылышки и повисну вниз головой на люстре.
– Что ты там говоришь? – Елена Станиславовна забыла про плохое самочувствие и рысью принеслась в комнату дочери.
– Я говорю, надо его подготовить к визиту. Нельзя же так сразу смотрины устраивать. Может, он ничего такого не думал, а я его с родителями знакомить потащу.
– Как это «не думал»? – Разумеется, мама опять была недовольна. – И что это за отношения. Он не думал, ты не думала… Абсолютно чудовищное легкомыслие, которое может закончиться беременностью.
– Мама, беременностью заканчивается не только легкомыслие.
– Шурик, это просто невыносимо! Мне кажется, что переходный возраст у твоей дочери затянулся!
– Почему, как что-то плохое, так она сразу моя? – через паузу отозвался папа.
– Я смотрю, тут на меня никто особо не претендует, – констатировала Лера.
– Хотя бы накрасься, – неожиданно перешла к практическим советам мама. – Ты так осунулась, что даже глаза на лице потерялись. Совершенно не бываешь на свежем воздухе, а это вредно для кожи.
– Вот еще, – поморщилась Лера. – И так красавица.
– Как знаешь. – Елена Станиславовна тяжело поднялась и вышла.
Лера послала своему отражению воздушный поцелуй и начала краситься. Умная женщина никогда не будет настаивать на собственной правоте в ущерб себе. А Лера была умной.
Под одеялом было тепло и уютно. Вылезать категорически не хотелось. Юля блаженно
